Moscow State University. M.V. Lomonosov (Department of Socio-Cultural Design and Development of Territories, Professor)
Moskva, Moscow, Russian Federation
The article analyzes the variants of Russia's foreign economic strategy on the world oil market in the context of the global economic crisis. On the basis of comparative economic analysis, changes in Russia's international competitive positions are estimated depending on the variant of Russia's foreign economic strategy on the world oil market. Taking into account the complexity of international economic relations in the context of the global economic crisis, using the Thomas – Kilman grid and GAP analysis technology, rational variants of Russia's foreign economic strategy on the world oil market are shown, considered from the standpoint of international competitiveness.
analysis, options, Russia's foreign economic strategy, world oil market, international competitiveness
Введение
В условиях наступления мирового экономического кризиса [7] возрастает необходимость анализа вариантов стратегий преодоления этого кризиса национальной экономикой, в целом, и вариантов внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти (с учетом системообразующего значения экспорта нефти для ВВП страны [1]), в частности.
Цель исследования
Цель представленного исследования заключается в определении рационального варианта внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти с позиций международной конкурентоспособности, с учетом усложнения в условиях мирового экономического кризиса международных экономических отношений.
Методологическая основа и методическая база исследования
Методологическую основу исследования составили теории циклов экономической активности Н. Кондратьева и К. Жугляра. Методическую базу исследований составили инструменты сравнительного экономического анализа и технологии сценарного анализа, включая сетку Томаса – Килмена и матрицу GAP-анализа.
Основное содержание исследований
Анализируя текущую макроэкономическую ситуацию в мировой экономике, следует отметить, что возникновение глобального кризиса в 2020-м г. не стало неожиданностью. Достаточно обратиться, например, к публикациям 2009–2010 гг. [11-14], где спрогнозировано возникновение мирового экономического кризиса 2020 г. Объективная закономерность возникновения глобального мирового экономического кризиса в этот период обоснована суперпозицией минимумов экономической активности [10] в рамках 50-ти летних циклов смены технологических укладов Н.Д. Кондратьева [5] и 10-ти летних циклов инвестиций в основной капитал (банковских циклов) К. Жугляра [18]. Коронавирус в данном случае явился лишь «спусковым крючком» начала кризиса [4], т.е. поводом, но не причиной.
С точки зрения локализации влияния кризиса на национальную экономику России комплекс антикризисных мер необходимо было предпринять заблаговременно (по крайней мере, несколько лет назад). Эта проблема подробно была рассмотрена в работе [8], где на основе GAP-анализа (рис. 1) показано, что «якорная» роль нефтяного сектора в российской экономике (блок «существующий продукт-существующий рынок») не трансформировалась в последние десятилетия в стратегию «новый продукт, но связанный существующим-существующий рынок», «совершенно новый продукт-существующий рынок», не говоря уже о самом перспективном для исходного состояния стратегии «новый продукт, но связанный существующим-новый рынок, но связанный с существующим».
Реализация же стратегии «существующий продукт – новый рынок, но связанный с существующим», означающей пространственную диверсификацию направлений экспорта нефти из России, была начата с опозданием в 15–20 лет [8], что привело к существенному противодействию попытки осуществления таких рыночных изменений, включая режим западных санкций [19].
Но сегодня, когда момент давно упущен, необходимо выполнить анализ вариантов внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти во вновь сложившихся обстоятельствах.
Для этого необходимо проанализировать экономические результаты выхода России из соглашения ОПЕК+ по ограничению суточной добычи нефти (со сроком действия до конца марта 2020 г.), анонсируемые как выгодные для отечественной экономики, и невыгодные, например, для США с точки зрения добычи сланцевой нефти.
При этом следует отметить, что характер реализации сделки ОПЕК+ является важнейшим индикатором для мирового рынка нефти в части определения цен на этот ресурс.
Если проанализировать степень важности нефти для валового внутреннего продукта (ВВП) для различных наиболее зависимых от этого продукта стран (рис. 2) [2], то можно обратить внимание, что США в этом списке не фигурируют.
Это первый факт, свидетельствующий об отсутствии роста преимуществ России в конкурентной борьбе в результате выхода из соглашения ОПЕК+.
Во-вторых, если проанализировать общие доходы США [6] и РФ [15] от нефтегазовой отрасли (рис. 3), то можно убедиться, что потери от выхода из соглашения ОПЕК+ для экономики России в 6 раз выше, чем для экономики США.
В-третьих, если учесть, что ВВП России по данным Международного валютного фонда [17] в номинальном выражении (в $ США) по итогам 2018 г. в 12,4 раза меньше, чем у США, то не сложно рассчитать чувствительность потерь доходов РФ и США соответственно от падения мировых цен на нефть, спровоцированной, в том числе, выходом России из сделки ОПЕК+, в 2 раза. Значение мультипликатора чувствительности потерь доходов РФ от падения мировых цен на нефть по сравнению США составляет 6*12,4=74,4. То есть для России существующая динамика цен на нефть по учитываемым параметрам чувствительнее, чем для США, почти в 75 раз.
В-четвертых, нельзя не принимать в расчет, что США в отличие от России, не входит даже в число двадцати стран – крупнейших экспортёров нефти (табл. 1).
Таким образом, падение мировых цен на нефть, как сырье, импортируемое для глубокой, высокотехнологичной переработки для США, даже выгодно, в отличие от России.
В-пятых, если обратиться к уровню зависимости стран мира от нефтяной ренты (рис. 2), то не трудно спрогнозировать реакцию Саудовской Аравии, Кувейта, Ирана и других стран на отказ России от сделки в рамках ОПЕК+. В условиях, когда один из участников сделки не соблюдает условия ограничений объемов добычи, эти страны вслед за Россией также будут наращивать объемы добычи нефти, чтобы компенсировать потери от падения мировых цен, индуцируя тем самым дальнейшее их снижение на мировом рынке.
Если проанализировать варианты внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти с помощью сетки Томаса – Килмена (рис. 4), то очевидно, что вариант конфронтации, связанный с высоким уровнем удовлетворения собственных интересов при низком стремлении удовлетворения интересов других сторон, не является наилучшим, а скорее наоборот – наряду с вариантом уклонения – это наихудший вариант.
В сложившихся социально-экономических условиях, если анализировать варианты внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти с помощью сетки Томаса – Килмена, то следует реализовывать если не стратегию сотрудничества, то хотя бы стремиться к компромиссу (рис. 4), благо такая возможность у Российской Федерации сохраняется. В противном случае придется довольствоваться стратегией приспособления (рис. 4), удовлетворяя интересы других стран, но не собственной.
Выводы
Таким образом, проведенные исследования показывают, что отказ России от сделки в рамках ОПЕК+ ведет к негативным последствиям для отечественной экономики в конкурентном сопоставлении в силу следующих обстоятельств.
Во-первых, среди стран, имеющих крупнейшие экономики в мире по размеру ВВП в номинальном выражении, экономика России является наиболее зависимой от нефти.
Во-вторых, если проанализировать общие доходы, например, США и РФ от нефтегазовой отрасли, то можно убедиться, что потери от выхода из соглашения ОПЕК+ для экономики России в 6 раз выше, чем для экономики США.
В-третьих, если учесть, что ВВП России в номинальном выражении в 12,4 раза меньше, чем у США, то очевидно, что чувствительность потерь доходов РФ от падения мировых цен на нефть (с учетом пропорции зависимости РВ и США от деятельности нефтегазовой отрасли) гораздо выше, чем для экономики США. Значение мультипликатора чувствительности потерь доходов РФ от падения мировых цен на нефть по сравнению США составляет 6*12,4=74,4.
В-четвертых, поскольку Россия является одним из крупнейших экспортёров нефти, а США – одним из крупнейших импортеров, то падение мировых цен на нефть как сырье, импортируемое для глубокой, высокотехнологичной переработки для США (как и для других высокотехнологичных стран) выгодно, в отличие от России.
В-пятых, если обратиться к уровню зависимости стран мира от нефтяной ренты, то очевидна реакция Саудовской Аравии, Кувейта, Ирана и других стран, экономика которых сильно зависит от нефти, на отказ России от сделки в рамках ОПЕК+, проявляющаяся в наращивании объемов добычи нефти, чтобы компенсировать потери от падения мировых цен, индуцируя тем самым дальнейшее их снижение на мировом рынке.
Таким образом, анализ вариантов внешнеэкономической стратегии России на мировом рынке нефти, рассматриваемых с позиций международной конкурентоспособности с помощью сетки Томаса – Килмена показывает, что вариант конфронтации не является наилучшим, а скорее наоборот – наряду с вариантом уклонения – это наихудший вариант. В сложившихся социально-экономических условиях России на мировом рынке нефти целесообразно реализовывать либо стратегию сотрудничества (оптимистичный сценарий), либо стратегию компромисса (реалистичный сценарий), чтобы избежать пессимистического сценария – стратегии приспособления.
1. Andrey Movchan. Naskol'ko ekonomika Rossii zavisit ot nefti? https://zen.yandex.ru/media/carnegieru/naskolko-ekonomika-rossii-zavisit-ot-nefti-5dbea8b3e6cb9b00b129eb10
2. Dolya neftyanoy renty v VVP strany. https://yandex.ru/images/search?text=202019&stype=image&lr=21636&source=wiz&pos=10&img_url=https%3A%2F%2Frussobalt.org%2Fforum%2Fuploads%2Fmonthly_01_2016%2Fpost-3562-0-36335800-1453279891_thumb.jpg&rpt=simage
3. Import nefti po dannym Knigi faktov CRU. https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/rankorder/2242rank.html
4. Kak koronavirus vliyaet na ekonomiku i birzhu. https://journal.tinkoff.ru/news/please-recover/
5. Kondrat'ev N.D., Oparin D.I. Bol'shie cikly kon'yunktury: Doklady i ih obsuzhdenie v Institute ekonomiki. - 1-e izd. - Moskva, 1928. - 287 s.
6. Naskol'ko neftegazovaya otrasl' SShA suschestvenna dlya ekonomiki strany. https://investbrothers.ru/2017/08/03/neftegaz_v_economike_usa/
7. Nuriel' Rubini «Hudshee vperedi»: predskazavshiy krizis ekonomist nazval 4 zabluzhdeniya o koronaviruse. https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fwww.forbes.ru%2Fnewsroom%2Ffinansy-i-investicii%2F393871-hudshee-vperedi-predskazavshiy-krizis-ekonomist-nazval-4
8. Tebekin A.V. Devyat' scenariev strategicheskogo razvitiya nacional'noy ekonomiki. Moskva, 2016.
9. Tebekin A.V. Menedzhment. Uchebnik / Moskva: INFRA-M, 2015. - 384 s.
10. Tebekin A.V. Strategicheskiy menedzhment. Uchebnik / Moskva, 2019. Ser. 68 Professional'noe obrazovanie (2-e izd., per. i dop.).
11. Tebekin A.V., Konotopov M.V. Aprel'skie tezisy 2009 goda (o mirovom ekonomicheskom krizise). // Innovacii i investicii. - 2009. - № 1. - S. 2-8.
12. Tebekin A.V., Konotopov M.V. Dekabr'skie tezisy 2009 goda (o mirovom ekonomicheskom krizise). // Innovacii i investicii. - 2009. - № 4. - S. 2-6.
13. Tebekin A.V., Konotopov M.V. Martovskie tezisy 2010 goda (o mirovom ekonomicheskom krizise s poziciy ciklov innovacionnogo razvitiya K. Zhuglyara). // Innovacii i investicii. - 2010. - № 1. - S. 2-6.
14. Tebekin A.V., Konotopov M.V. Sentyabr'skie tezisy 2009 goda (o mirovom ekonomicheskom krizise) // Innovacii i investicii. - 2009. - № 3. - S. 2-9.
15. Tret' dohodov byudzhetnoy sistemy Rossii okazalas' svyazana s neft'yu i gazom. https://www.rbc.ru/economics/22/08/2019/5d555e4b9a7947aed7a185de
16. Eksport nefti po dannym Knigi faktov CRU. https://www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/rankorder/2242rank.html
17. Gross domestic product, nominal. IMF (15.10.2019).
18. Juglar C.Des Crises Commercials Et De Leur Retour Periodique En France. Paris, 1862.
19. Tomas Malmlöf et al. Economy, Energy and Sanctions. // A Rude Awakening. Ramifications of Russian Aggression Towards Ukraine. June 2014. pp. 71-80.
