from 01.01.2015 until now
Moskva, Moscow, Russian Federation
This paper discusses the cultural foundation of political protest, rooted in historical and cultural tradition. Trying to understanding this complex is carried out according to the text of the monograph of A.V. Skiperskikh "Right to revolt in the cultural traditions: European and Russian context".
power, rebellion, rebellious man, Dostoevsky, discourse, culture, the opposition, the right to revolt, resistance.
В издательстве «ИНФРА-М» вышла монография профессора НИУ «Высшая школа экономики» Александра Скиперских «Право на бунт в культурной традиции: европейский и русский контекст». В современной России не так уж много исследований, направленных на изучение протестной культуры. В современном политологическом дискурсе есть некое дистанцирование от этой темы по причине существования недвусмысленных оценок власти любых протестных проявлений, за которыми скрываются призраки грядущих политических трансформаций. Но негласное табу вряд ли останавливает тех исследователей, что видят в проблеме протестной культуры заманчивые сюжеты для будущих теоретических разработок. Данная тема является актуальной по той причине, что, несмотря на относительно стабильные периоды общественного и политического развития, в обществе существует протестный потенциал, предъявляемый себя в периоды политических кризисов и разломов. Данный тезис вряд ли оспаривается в различных культурах, являясь некоей объективной данностью. Другое дело, что протест может быть разным, приобретая специфические черты той культуры, в рамках которой он заявляет о себе.
А.В. Скиперских постепенно подтверждает данное установление. Заметим, что подобные посылы слышатся и в других авторских работах, предшествовавших выходу в свет монографии «Право на бунт в культурной традиции: европейский и русский контекст». Автор последовательно уверяет нас в необратимости сопротивления, неизменно сопутствующего любой власти, вне зависимости от ее силы. А.В. Скиперских считает, что речь о сопротивлении становится тем более объективной, когда «…в политическом дискурсе говорят о власти и оппозиции, о правящих и оппозиционных элитах» [1, с. 67]. В тот момент сопротивление утверждает себя, подчеркивая свою неизбежность.
В качестве объекта своего исследования автор выбирает право на бунт, выражающееся в различных формах. Автор приравнивает сопротивление и бунт, считая бунт специфической протестной формой. Авторские рассуждения в тексте монографии предваряются и в одной из работ, посвященных концептологическому анализу «бунта» [2]. В статье показывается, что бунт в русском культурном контексте обладает весьма характерными особенностями, связываясь подчас с коннотациями, едва ли относимыми к политической сфере, в то же время обладающими достаточными основаниями для политизации, будучи инструментом опытного исследователя. К слову, чувствуется особый интерес автора к теме образования концептов, их наполнения смыслами, что раскрывается и в других его работах [3].
Концептуальная разница в понимании и восприятие права на сопротивление подчеркивается автором в одной из последующих глав, где сопоставляются европейский и русский контекст бунта. Автор считает, что принципиальной разницей является конструктивность протеста. И если в европейской традиции перед нами предстает субъект – реформатор, движимый страстью реформ и изменения реальности, то в русской культурной традиции, субъект предпочитает правило: «все, или ничего». В этом как раз и заключается опасность бунта, его деструктивное начало. Уязвленное самолюбие может обернуться серьезными последствиями для политической сферы и культуры. Нигилистические мотивы русского бунта раскрываются А. Скиперских на ряде героев русской литературы [4, с. 16–20].
Отношение к бунту пронизывает всю культуру. Культурная традиция отвечает за субъекта на вопрос о соглашательстве с властью. Различие культурных контекстов в значительной степени определяет стратегии индивида. Автор показывает это на интересном сопоставлении слуги и холопа. Более мобильный и деятельный слуга, знающий себе цену и обладающий определенной свободой в европейской культуре, показывается на контрасте с холопом – крепостным, держащимся за своего хозяина даже в тот момент, когда у него развязаны руки. Конечно, автор не готов идеализировать европейский формат свободы слуги, находящихся в центре исследования некоторых политических теоретиков [5, с. 16–20]. Неслучайны частые авторские обращения к тексту «Вишневого сада» А. Чехова, в котором старая и новая жизнь показывается через призму камердинера Фирса. Слуги в русской культуре менее самостоятельны и готовы к переменам. Автор считает, что данный вывод можно экстраполировать и на текущий политический контекст, проявляющийся в слабой инновационной открытости российского общества.
Продолжая разговор на страницах монографии о протестной культуре, автор обращается к текстам Ф. Достоевского. Протестным смыслам человеческого бытия в текстах Ф. Достоевского посвящена целая глава. Автор показывает, как включен в протестный контекст «подпольный человек» писателя, как двоится его выбор между божественным и господским. Внимание автора к текстам классика в монографии отнюдь не случайно. Так, незадолго до выхода в свет монографии «Право на бунт в культурной традиции: европейский и русский контекст» у А. Скиперских в издании «Politbook» вышла статья, посвященная нравственным исканиям героев Ф. Достоевского [6].
Протестный текст производится в определенных местах и в определенное время. Протестный текст проникает всюду, потому как практически везде могут обнаруживаться элементы протестной активности и несоглашательства с установленными нормами. Хронотопы протеста и в русской, и в европейской культуре есть уникальное сочетание обстоятельств и времени, специфической обстановки, располагающей к протестной активности. Русская культура и ее материальный мир оказываются здесь оптимальным инкубатором протеста. Исследованию хронотопов протестной культуры посвящена глава 6. Общие и особенные черты в хронтопах, отмечающих русскую и европейскую протестную практику, могут вызвать справедливый интерес у читательской аудитории.
Эстетическая составляющая бунта рассматривается автором в главе 7. Необходимо понимать, что субъект протеста должен всячески демонстрировать свой особый вкус и жизненный стиль, либо, наоборот, всячески маскировать свою исключительность, дабы не анонсировать протестные замыслы. Яркие, креативные бунтари в русской культуре всегда отличаются нестандартными выборами в гардеробе. Чего может стоить только пример В. Маяковского, эпатировавшего публику своим странным, неестественным гардеробом [7]. Кстати, автор уже разрабатывал тему эстетического в протестном творчестве. В одной из его работ подчеркивается связь нетрадиционного позиционирования с протестными устремлениями [8]. Как отмечает сам автор, «…пребывание в состоянии возбуждения бунтом, постоянное ощущение собственной исключительности существенным образом корректирует вкус и привычки человека, его выборы в пользу тех или иных объектов предметного мира, составляющих его повседневный интерьер» [8, с. 155].
Субъект протеста зачастую опережает власть в своей претензии. Порой власть может не находить возможности быстрого ответа, что делает протест актуальным в течение определенного времени. Как отмечает сам автор в монографии, совершенствуется и ненасильственная практика давления на власть, которая «…приобретает новые формы и спецификации с учетом новой реальности» [9, с. 6].
К данным формам традиционно любит прибегать творческая интеллигенция и молодежь, традиционно опережающие власть в рефлексии, и постоянно находящие поводы для демонстрации собственного недовольства проводимой политикой. Новым трендом современной протестной политики является довольно массированное использование в качестве протестной поверхности собственного тела [10, с. 32–35].
Наряду с использованием своего тела, субъект протеста может использовать как коммуникационные сети, так и поверхности протеста, окружающие его и относящиеся к материальной культуре. Протест не может быть молчаливым, он всегда выражается, но не всегда использует вербальные средства для этого. А. Скиперских пишет об этом в итоговой главе монографии, и этому в полной мере предшествовали очень подробные исследования протестного выражения в контексте поиска новых протестных поверхностей [11, с. 108–113].
В монографии использован широкий круг источников на русском и иностранных языках. Перспектива, прорисованная в монографии, выглядит значительной хотя бы при взгляде на список использованных в монографии имен. Монография автора читается с интересом и легко.
С нашей точки зрения выход в свет монографии А.В. Скиперских «Право на бунт в культурной традиции: европейский и русский контекст» является важным событием российской политической науки. Данная работа может быть интереса политологам, культурологам, юристам, историкам и литературоведам.
1. Skiperskikh A.V. Pravo na soprotivlenie: politiko-filosofskaya retrospektiva [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Sotsium i vlast´. - 2015. - № 5. - S. 67-73.
2. Skiperskikh A.V. Kontsept «bunt»: germenevticheskoe puteshestvie» [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Uchenye zapiski Kazanskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki. - 2014. - T. 156. - № 5. - S. 138-147.
3. Skiperskikh A.V. Legitimatsiya politicheskoy vlasti: stanovlenie i razvitie kontsepta [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Vestnik Voronezhskogo universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki. - 2007. - № 1. - S. 81-97.
4. Skiperskikh A.V. Evropeyskiy i russkiy bunt: skhodstvo i razlichie kul´turnykh kontekstov [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Povolzhskiy region. Obshchestvennye nauki. - 2014. - № 1 (29). - S. 15-21.
5. Viroli M. Svoboda slug [Tekst] / M. Viroli; per. ital. I. Kushnarevoy. - M.: Izd. Dom Vysshey shkoly ekonomiki, 2014. - 144 s.
6. Skiperskikh A.V. Mezhdu Gospodom i gospodinom: diskurs boli v tekstakh F.M. Dostoevskogo: politiko-kul´turnoe izmerenie [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Politbook. - 2015. - № 4. - S. 166-178.
7. Sirotkina I. Kakogo tsveta zheltaya kofta Mayakovskogo? [Tekst] / I. Sirotkina. Teoriya mody. - 2015. - Vyp. 34. - Zima 2014 - leto 2015. - S. 285-299. - 328 s.
8. Skiperskikh A.V. Politizatsiya garderoba: odezhda buntuyushchego cheloveka kak poverkhnost´ protesta [Tekst] / A.V. Skiperskikh. Filosofiya i kul´tura. - 2015. - № 3. - S. 430-437. - DOI:https://doi.org/10.7256/1999-2793.2015.3.13905.
9. Skiperskikh A.V. Pravo na bunt v kul´turnoy traditsii: evropeyskiy i russkiy kontekst [Tekst]: monografiya / A.V. Skiperskikh. - M.: INFRA-M, 2016. - 266 s.
10. Skiperskikh A.V. Telo kak poverkhnost´ politicheskogo pis´ma: opyty protestnogo diskursa v sovremennoy Rossii [Tekst] /A.V. Skiperskikh. Diskurs-Pi. - 2015. - № 1 (18). - S. 31-36.
11. Skiperskikh A.V. Poverkhnosti protesta: osobennosti politicheskogo pis´ma v sovremennoy Rossii / A.V. Skiperskikh. Politicheskaya lingvistika. - 2014. - № 1. - S. 108-113.
