В своей работе «История русского законодательства», отмечая значение историко-правовых процессов, проходящих в Российском государстве, историк права И.Д. Беляев говорил, что «современная жизнь нашего отечества и современное законодательство не могут быть вполне понятны и ясны для нас, ежели мы не знакомы с судьбами и историей предшествовавшей жизни и законодательства, ибо везде и во всем последующее имеет тесную связь с предыдущим, в последующем, современном всегда еще много остается от предшествовавшего; а в законодательстве эта связь предшествовавшего с последующим еще яснее: каждый последующий законодательный памятник есть не что иное, как развитие предшествовавших памятников, для которых он служит или дополнением, или объяснением, или ограничением и отменением» [1, с. 23].

В связи с изменением типа государства (на что влияло развитие экономики, расслоение общества, внешнеполитическая обстановка) происходили и изменения в праве. Черты уголовного судопроизводства менялись на протяжении всего развития государства и на каждом этапе имели свои особенности.

На начальном этапе развития государства ученый-юрист И.Я. Фойницкий указы-вал, что «история уголовного процесса начинается господством частного начала … Мало-помалу выясняется и постепенно развивается публичное начало уголовного процесса; он становится делом общественным, государственным» [8, с. 14]. Следовательно, с изменением уголовного судопроизводства изменялось и процессуальное положение лиц, участвующих в процессе, в том числе и подсудимого.

В Древнерусский период сформировались основные принципы и институты правовой системы государства и правовой культуры общества, установились правовые традиции. Данный период характеризуется переходом от общинно-племенного строя к государственному.

Изначально все противоречия и конфликты, возникавшие в древнерусском обществе, разрешались на основании правовых обычаев. Однако, с возникновением и развитием государства одних правовых обычаев для разрешения конфликтов было недостаточно, постоянно появлялись новые сферы общественных отношений, которые настойчиво требовали правового регулирования.

В древнейшую эпоху защита нарушенных прав являлась личным делом потерпевших и способ разрешения имеющихся конфликтов в догосударственных обществах выливался в самосуд, одной из форм которого являлась кровная месть. Наряду с кровной местью у славянских племен издавна существовали и специальные судебные органы (суд старейшин, суд веча и Третейский суд) и в случае нарушения лицом каких-либо норм и обычаев, именно они принимали решение о его наказании. Таким образом, можно сделать вывод о том, что у наших предков существовала древнейшая форма судопроизводства. С появлением государства месть постепенно исчезает: сохраняясь в различных комбинациях с родовой, общинной, государственной судебной властью. Ограничения мести сводятся: к сокращению числа преступлений, за которые допускается месть, установлению срока, в течение которого можно мстить, сужению круга мстителей.

В Древней Руси преступление понималось как частно-правовое деяние («пагуба», «протор», «татьба»), причиняющее вред не всему обществу, а потерпевшему, как представителю своего рода. Следует сказать, что под частным лицом в древнее время понимались не только физические лица. Истцами и ответчиками выступали семья, род и община. В судебном процессе не существовало понятия потерпевшего или подсудимого, стороны именовалась «истцами», «суперниками», «сутяжниками», имели одинаковые права в процессе. Именно они играли важную роль в осуществлении правосудия: вызывали свидетелей, договаривались о видах доказательства.

Под «преступлением» в текстах первых законодательных актов понималась «обида», т.е. любое причинение вреда личности и имуществу другого человека или общине. Поскольку каждый иск рассматривался как обвинение, то и обвинение по уголовным делам носило частноправовой характер. Только убийство рассматривалось в судебном порядке, независимо от предъявления иска, т.е. дела об убийстве вследствие особой общественной значимости являлись делами публичного обвинения.

Развитие и укрепление княжеской власти приводит к тому, что традиционная система судопроизводства, в которой княжеское правосудие первоначально не играло ведущей роли, начинает заметно меняться. Судебная власть князя, постепенно обособляясь и приобретая особую юрисдикцию, занимает центральное место среди существующих судебных учреждений. Судебное решение, вынесенное князем по какому-то конкретному делу, со временем превращалось в юридическую норму и закреплялось в законодательных актах, т.е. судебная практика создавала прецедент, приобретавший значение самостоя-тельного источника права. Следует подчеркнуть, что при первых князьях (Олег, Игорь, Ольга, Святослав) все судебные вопросы решались ими вместе с дружиной. Непосред-ственными исполнителями были члены «старой» дружины, а по менее важным судебным делам – тиуны, мечники, отроки («младшая» дружина).

Князю Владимиру удается «посадить» во всех более или менее крупных центрах Киевской Руси 12 своих сыновей. Отныне Киевская Русь становится собственностью этого рода, княжеским доменом. Кроме того, по мере «оседания» дружинников на землю начинает складываться система местного самоуправления. В городах должностными лицами становятся посадники, а в волостях – волостели. Являясь представителями князя они начинают выполнять его функции, в том числе, судебную. Следует отметить, что не существовало и разделения гражданского и уголовного процесса.

Уголовный процесс в Древней Руси носил ярко выраженный состязательный ха-рактер. В «Русской Правде» указывались специфические процессуальные формы досудебной подготовки дела – поклеп, поличное, заклич (объявление о совершенном преступном деянии), гонение следа и свод.

«Поклеп» – иск, заявленный потерпевшей стороной.

«Поличное» – обнаруженная пропавшая вещь или следы преступного деяния. 

«Заклич» означал объявление о совершившемся преступлении и производился в людном месте, при этом, «на торгу», объявлялось о пропаже вещи, обладавшей индивиду-альными признаками, которую можно было опознать. Если пропажа обнаруживалась по истечении трех дней с момента заклича, тот, у кого она находилась, считался ответчиком.

«Свод» напоминал очную ставку и осуществлялся либо до заклича, либо в срок до истечения трех дней после заклича. Лицо, у которого обнаружили пропавшую вещь, должно было указать, у кого эта вещь была приобретена. Свод продолжался до тех пор, пока не доходил до человека, не способного дать объяснения, где он приобрел эту вещь. Он и признавался татем. Если свод выходил за пределы населенного пункта, где пропала вещь, он продолжался до третьего лица. На того возлагалась обязанность уплатить соб-ственнику стоимость вещи и право далее самому продолжать свод.

«Гонение следа» – предусматривало поиск преступника по его следам. Особенно-стью этой процедуры в Киевской Руси являлось то, что данную стадию судебного процес-са осуществляли друзья либо родственники потерпевшего. 

На стороне защиты выступал сам подсудимый или его близкие, которые действо-вали лишь в своих частных интересах. Частное усмотрение подсудимого было выражено в его процессуальном статусе. Он являлся субъектом процесса, влияя на движение дела, мог признать уголовный иск и понести наказание или возражать против иска. Процессуальные права подсудимого были точно такие же, как и потерпевшего.

Пострадавший самостоятельно собирал доказательства и представлял их непосред-ственно в суд. В тоже время необходимо отметить, что бремя доказывания своей невинов-ности лежало на подсудимом.

Обе стороны имели равные права при осуществлении правосудия, причем доказа-тельствами являлись рота (присяга), поединки, Суд Божий («ордалии»). Если доказа-тельств с обеих сторон было недостаточно, то «Суду Божьему» подвергались две стороны (испытание водой, огнем и т.д.). Государство стояло в стороне от судебного разбиратель-ства, а лишь оказывало содействие в поиске лица, совершившего преступное деяние. В отличие от открытого, состязательного характера княжеского суда церковное судопроиз-водство было тайным и письменным, с активной ролью суда, применением пыток. 

Следует подчеркнуть, что с развитием Киевской Руси совершенствовалось законо-дательство (от обычаев к «Русской Правде»). Так, например, если на начальном этапе, до-казательствами вины являлись поличное и рота (присяга), то в период расцвета Киевской Руси (980–1054 гг.) ни один иск не рассматривался без свидетелей, заслуживающих дове-рия («люди доброго имени»). Причем, если речь шла о тяжелой тяжбе, то число свидете-лей должно было быть 18 человек, а о малой – от 3-х до 7-и человек. Холопы и рабы сви-детелями быть не могли.

Древнерусское государство, несмотря на то, что стремилось отменить кровную месть, применяло смертную казнь: за убийство свободного человека; за побои беременной женщины, если она от этого выкинет мертвого ребенка; за «обиду», «татьбу», совершен-ную в третий раз. Однако допускалось убийство вора при защите имущества.

Укрепление Московского княжества, а в дальнейшем, создание централизованного Московского государства внесло существенные изменения в деятельность судебных орга-нов. Эти изменения коснулись судов самой Москвы. Правосудие здесь отправляли уже не сами великие князья, а поставленные великим князем – наместники. Кроме того, ряд дел был изъят из подсудности удельных князей и передан судам великого князя Московского. Речь в данном случае шла о делах о душегубстве [3, с. 95].

Коренные изменения в судебной системе XVI в. произошли в период царствования Ивана IV. Организация судебных органов рассматриваемого периода была обусловлена политикой, проводимой царем, который видел судебную систему централизованной. Сам Иван IV мог осуществлять правосудие лишь в отношении высших представителей власти и крупнейших феодалов. Все иные вопросы, связанные с осуществлением правосудия на высшем уровне, осуществляла Боярская Дума.

Следует отметить, что в Судебниках 1497 г., 1550 г. были сформулированы прин-ципы, которыми суды должны были руководствоваться при осуществлении правосудия. Суд провозглашался равным для всех, суду запрещалось брать посулы (взятки), суду за-прещалось отказывать гражданам в рассмотрении жалоб и с судом запрещалось «дружи-ти» и им «мстити».

Предусматривалась ответственность судей. В случае умышленного искажения су-дебного документа дьяком (вел записи судебного заседания) он наказывался битьем кну-том и отстранялся от должности, а убытки, понесенные сторонами, возмещались дьяком и судьями. Заслуживало внимание, прописанное в Судебниках положение о том, что жалоба на судей принималась без срока давности («доколе жив будет»).

Дальнейшее совершенствование судоустройства и судопроизводства в Российском централизованном государстве нашло свое отражение в Судебнике 1589 г. В этом норма-тивно-правовом документе: для всех видов судов предусматривался коллегиальный состав (судьи, старосты, «лучшие» люди, «целовальники»); «судоговорение» должно было вестись устно с записью всех речей в «судные списки» дьяками с заверением их старостами и «целовальниками»; если в процессе судопроизводства выяснялось, что решение суда было вынесено за взятку, по «дружбе», либо «вражде», то назначался пересуд; в случае затягивания судебного процесса его участники могли обратиться в вышестоящий суд (в этих случаях истцу выплачивался судьями штраф); для «взяткодателя» и их берущих предусматривалась «уникальная», на наш взгляд, ответственность – им назначалось прилюдное проклятие на торговых площадках и в соборных церквях Москвы, Новгорода, Пскова.

Судебный процесс (как уголовный, так и гражданский) состоял из двух стадий: су-дебного следствия и «вершения», т.е. приговора (все стадии находились в руках судебных органов). За повторное преступное деяние предусматривалась смертная казнь. Видами доказательства в состязательном процессе являлись письменные документы и свидетели, а в розыскном: пытка, общий обыск, повальный обыск, поличное, поединок.

Следует отметить, что в период «Смутного времени» (1598–1613 гг.) складывалось впечатление, что в этот период не действовали законы и право, как таковое, было предано забвению. Серьезным нормативно-правовым документом «Смутного времени» был Сводный Судебник 1606 г. Анализируя его, можно выделить следующие принципы судебного процесса начала XVII в. Во-первых, любое преступное деяние должно было рассматриваться в суде («вершити дело по суду и по делу, то положено на суде»). Во-вторых, суд должен был осуществляться по справедливости («в бою суд и правда»). В-третьих, осуждать можно было только виновного («судити по тому, кто в чем скажитца виноват»). В-четвертых, допускалось восполнение закона как способа преодоления пробела при отсутствии правовых норм («которые будут дела новые в Судебнике не написаны, и как те дела государства докладу и со всех бояр приговору вершитца и те дела в сем Судебнике приписывати»).

Нa организацию судебных органов XVII в. повлияло Соборное уложение 1649 г. Однако, в основном, оно сохранило прежнюю систему судов (судебных органов), уста-новленную в Судебниках 1497, 1550 гг. Изменения коснулись, в основном, судебной дея-тельности царя. Так, царь все больше отдалялся от осуществления правосудия. При этом само правосудие осуществлялось уже отдельными органами от его имени. Запрещалось обращаться к царю под страхом наказания с челобитными, за исключением случаев, когда жалобщику отказывали в осуществлении правосудия. Высшим судебным органом рас-сматриваемого периода являлась Боярская дума [9, с. 380-385]. Следует подчеркнуть, что правосудие все суды должны были осуществлять коллегиальным образом. При этом су-дебное (бояре, дьяки, окольничьи и т.д.) решение должно было утверждаться всем соста-вом суда.

Для процессуального права Российского централизованного государства преобла-дающей формой судебного разбирательства являлся состязательный процесс, при котором судебное разбирательство происходило по инициативе любого свободного гражданина государства. Иск заявлялся устно. После этого суд, в который подавался иск, обязан был обеспечить проведение судебного разбирательства. Неявившиеся на суд автоматически проигрывали дело и оно прекращалось без судебного разбирательства. 

В российском централизованном государстве изменялась система доказательств. Отныне свидетелями в суде могли быть и представители низшего сословия, которые в древнерусском государстве не могли и помыслить о таком праве. В XV-XVI вв. примене-ние «поля» все больше ограничивалось. В XVII в. поединок как вид доказательства пре-кратил свое действие, так как приоритет стал отдаваться при судебном разбирательстве письменным документам. В отличие от Судного Закона оговаривалось количество свиде-телей («людей доброго имени»). Их должно было быть не менее 10-ти человек. 

При рассмотрении серьезных уголовных дел применялся розыскной процесс, воз-буждаемый должностными лицами. Если состязательный процесс мог закончиться на лю-бой стадии, то розыскной процесс обязательно завершался судебным решением. Основ-ным видом доказательства при розыскном процессе допускалась пытка.

Процессуальное право в XVII в., как и прежде, не разделялось на гражданский и уголовный процесс. Усиливалась роль розыскного производства в ущерб состязательному.

Развитие процессуального права приводит к выработке специальных терминов для обозначения двух форм процесса: состязательный называют теперь «судом» (не путать с названием в современном праве соответствующего органа), следственный процесс назы-вают розыском (не путать с определенным оперативно-следственным действием). При состязательном процессе производство начиналось подачей заявления, в котором излагалась суть дела, указывались размер иска, место жительство ответчика. Оно подавалось тому судье, которому подсуден ответчик. Соответствующий дьяк делал на документе надлежащую надпись – резолюцию, после чего он поступал к приставу, который должен был доставить ответчика. Такое заявление называлось приставной памятью. Чтобы обеспечить явку ответчика, от него требовали поручителей. Если таковых не находилось, то пристав должен был немедленно представить ответчика в суд и держать в оковах. Если ответчик не являлся к судебному разбирательству, то оно не начиналось, но ответчик и без суда признавался виновным со всеми вытекающими отсюда последствиями. В XVII в. в таких случаях дело стали откладывать. И только после тройной неявки ответчик проигрывал дело. Когда истец выигрывал дело без особого разбирательства, ему давалась бессудная грамота, по которой можно было реализовать свои права. Личная явка сторон в суд была не обязательна. Допускалось использование представителей, которыми могли быть родственники, а за неимением их, любой иной человек. При этом какой-либо доверенности не требовалось, верили на слово. Судья, открыв заседание, поочередно предоставлял слово сторонам, которые приводили доказательства своей правоты.

Изменилась система доказательств. Вышли из употребления ордалии во всех их видах. В середине XVII в. «поле» было заменено крестным целованием. Большое значение приобрели письменные доказательства, а также показания свидетелей, в том числе их особые формы – общая ссылка и ссылка из виноватых. Общая ссылка – обращение обеих сторон к одному свидетелю, показания которого признавались решающими. «При ссылке из виноватых требовалось, чтобы определенное количество вызванных стороной свидетелей дали одинаковые показания; если же хотя бы один из них говорил не согласно с другими или промолчал, то позвавший свидетелей человек проигрывал дело» [6, с. 307]. Судьям запрещалось принимать к делу дополнительные доказательства, о которых истец или ответчик заявляли во время суда.

После прений суд оглашал приговор. К его вынесению могли привлекаться и иные знакомые с делом судьи. Вообще же, суд был коллегиальный (ст. 23 гл. X Соборного уло-жения). Судьи могли, в определенных случаях, обязаны были обращаться к вышестоящей инстанции за указаниями о том, как решить дело. Обжалование решений допускалось, если жалобщик утверждал, что дело решено вследствие взятки, полученной судьей. Если удавалось доказать, что взятка имела место, дело пересматривали, а судья привлекался к ответственности. Если не удавалось, жалобщик наказывался кнутом.

При следственном процессе (розыске) производство возбуждалось по инициативе соответствующих государственных органов. Первым делом производился арест подозре-ваемого, при этом не важно было, имелись ли более или менее веские доказательства его виновности. В ходе судебного разбирательства широко применялись повальный обыск и пытки. При повальном обыске не требовалось, чтобы опрашиваемое лицо было очевид-цем. Достаточно, чтобы оно знало о происшедшем понаслышке или просто почему-либо было убеждено в достоверности сообщаемого. Если люди признавали обвиняемого «ли-хим» человеком, «облиховывали» его, то этого было достаточно для осуждения. Если подсудимого «облиховали» единогласно, – приговор был смертным, если большинством голосов, – преступника ждало тюремное заключение. Однако одним облихованием дело не кончалось, судьи добивались, чтобы сам подсудимый признался в преступлении, ибо собственное признание считалось «царицей доказательств». Для этого облихованного че-ловека пытали, заставляя его выдать своих сообщников, а также признаться в других пре-ступлениях. Пытка проводилась не один раз. На этих материалах и основывался приговор. В судах применялась коллективная ответственность за совершенные преступные деяния, а в наказании использовался метод композиции (несколько видов наказания за одно преступление).

Смягчающими вину обстоятельствами в судебном процессе являлось состояние опьянения и аффекта, а отягчающими, повторность преступного деяния и его большой вред, преступление, совершенного группой лиц.

Основными целями наказания по Соборному Уложению 1649 г. являлось устраше-ние и возмездие. «Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах» 1669 г. от 22 января дополнили и развили систему судоустройства и судопроизводства, сложившуюся к середине XVII в. [7, с. 43]. В соответствии с этим нормативно-правовым документом воеводы отстранялись от участия в губных делах. В «Новоуказных статьях о татебных, разбойных и убийственных делах» прямо указывалось: «… а воеводам в горо-дах таких дел ни в чем не ведать; а ведать дела сии сыщикам и губным старостам по нака-зам из Разбойного приказа». Губные старосты выбирались по-прежнему представителями всех сословий из дворян или боярских детей. Необходимо отметить, что в отношении со-вершивших преступные деяния, по-прежнему применялись «увечные наказания». Повальный обыск как вид доказательства разрешалось проводить на расстоянии 20 верст. При этом, в обыске могли участвовать представители всех сословий, за исключением духовенства.

Предписывалось записывать речи только тех свидетелей, которые непосредственно видели происходящее. Свидетелями не могли быть глухие, немые, сумасшедшие, малолетние. Не признавались свидетельства детей на родителей, рабов на господ.

Таким образом, повальный обыск опирался не на общественное мнение (как было ранее), а на показания свидетелей. Следует сказать, что «Новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах» носили некий отпечаток гуманности. Так, поместья и вотчины, приговоренных к смерти, передавались сыновьям и матерям, если они имелись. Кроме того, по Указу государя выдавалось содержание женам, матерям, сестрам и доче-рям. Тюремное заключение заменялось ссылкой в Сибирь на постоянное место житель-ство. Освобождался от пытки тать, уличенный в краже в первый раз. В городах и уездах из «добрых» и зажиточных людей выбирались сотские, пятидесятские и десятские. Они были обязаны задерживать татей, разбойников и убийц на своих территориях и доставлять их к сыщикам. Согласно этому правовому документу: предусматривалась индивидуальная ответственность при рассмотрении уголовных дел; в отличие от Соборного Уложения 1649 г. исключалась смертная казнь в отношении малолетних (до 7 лет) и «бесных»; принявших «бусурманскую» веру по принуждению считали пострадавшими; духовенство «изымалось» из-под юрисдикции государства и передавалось церковному суду (по уголовным делам).

Обобщая вышеизложенное, мы можем сделать следующие выводы:

Во-первых, переход от сословно-представительной монархии к абсолютной спо-собствовал укреплению центральной власти, в том числе, судебной. Общество отстраня-лось от участия в работе судов как было ранее.

Во-вторых, создаваемые в XVII в. нормативно-правовые документы, позволили не только преодолеть последствия «бунташного» века, с одной стороны, а с другой, стали теоретической базой для деятельности судебных органов и совершенствования правосу-дия в новых условиях.

В-третьих, с целью преодоления различного рода выступлений против существу-ющей власти, на местах образовывался институт сыщиков, обладающих большими пол-номочиями (за совершенные преступные деяния, лиц совершивших их, сыщики могли приговаривать к смертной казни). Данный институт просуществовал до 1702 г.

В-четвертых, освоение окраинных земель нуждалось в здоровых людях, поэтому тюремное заключение порой заменялось ссылкой в эти районы.

В-пятых, ответственность за совершенные преступления несли те, кто их совер-шил, а не члены его семьи.

Дальнейшее становление правосудия связано с правовыми реформами, проводи-мыми Петром I, Екатериной II [7, с. 44-48]. В 1697 г. Петр I издал указ, по которому упразднялся состязательный процесс и вводился розыскной. Вместо судоговорения (диа-лога) сторон вводился их допрос судьей. В соответствии с «Кратким изображением про-цессов или судебных тяжб» излагались основные положения следственного процесса. Су-дебный процесс начинался или по письменной жалобе заинтересованного лица, или по инициативе судьи. Ответчик вызывался в суд по требованию суда. Процесс носил неглас-ный и письменный характер. Судебное представительство допускалось в исключительных случаях. Процесс начинался с вызова заинтересованных лиц в суд, где выяснялись претензии заявителя и объяснения ответчика. Вторая часть процесса начиналась с анализа доказательств. Доказательства были четырех видов: собственное признание, показания свидетелей, письменные документы, присяга. Главным доказательством считалось собственное признание, для получения его применялись пытки. От пыток освобождались дворяне, высшие чиновники, беременные женщины, дети и лица 70-ти летнего возраста.

Равенство при рассмотрении судебных дел отсутствовало. Предпочтение в свиде-тельских показаниях отдавались знатному перед незнатным, мужчине перед женщиной, духовному лицу перед светским, образованному перед необразованным. К свидетелям мог применяться допрос с «пристрастием» (пытка). Приговор составлялся в письменной форме и подписывался членами суда, президентом и аудитором. Секретарь суда в присут-ствии сторон публично зачитывал приговор, в котором отражалось существо дела и осно-вания для вынесения данного решения.

Следующая стадия включала апелляцию в Высший суд и после его решения приго-вор приводился в исполнение. Приговор мог быть отменен: по уголовному делу, которое не было рассмотрено в суде; если выносился до присяги.

Для дворян создавались надворные суды, а для всех остальных сословий нижние суды. В городах, в качестве судебных органов, создавались магистраты, провинциальные магистраты, Главный магистрат. Функции вышестоящих судов выполняли Сенат и Юс-тиц-коллегия. Учреждались военные суды: полковой и генеральный кригсрехты. Государ-ственные преступления рассматривали Преображенский приказ и Тайная канцелярия ро-зыскных дел. Для суда над духовными лицами создавалась консистория. Сопротивление реформам отдельных сословий (церкви, боярства, административной власти на местах), становление абсолютизма свели «петровские» начинания на нет: судебная власть была полностью подчинена административной.

Особенностью военных судов являлось рассмотрение судебного разбирательства в короткие сроки. С образованием Синода, юрисдикция церковных судов была значительна уменьшена. В 1722 г. Петр I издает указ «О престолонаследии», в соответствие с которым он, как император, оставлял за собой право назначения своего наследника. Это было вы-звано, прежде всего, предательством со стороны его сына царевича Алексея и Екатерины I. К сожалению, Петра I не стало в 1725 г. и он не успел, в связи с болезнью, определить своего преемника. Это привело к такому явлению, которое известный историк Василий Осипович Ключевский назвал «эпохой дворцовых переворотов». Борьба за власть различ-ных группировок привела к тому, что в период с 1725 по 1762 гг. ничего знаменательного и что-то меняющегося в судопроизводстве не произошло. Правда, справедливости ради, следует сказать, что при венчании на царство Елизавета Петровна (годы правления 1741-1761 гг.), дочь Петра I заявила, что в её царствовании она не будет применять смертную казнь. Свое слово она сдержала.

Попытку продолжить реформы Петра I, в том числе и в сфере судебной и админи-стративной системы, предприняла Екатерина II. Согласно Учреждению для управления губерний 1775 г. судебная система выглядела следующим образом. В каждой губернии действовали суды первой и второй инстанции с сословными представителями для дворянства, купечества и государственных крестьян. В губернских городах создавались палаты уголовного и гражданского суда, которые осуществляли пересмотр судебных решений, принятых вышеуказанными судами [3, с. 97–98]. Созданные в 1782 г. Управы Благочиния следили за общественным порядком и соблюдением законов, проводили предварительное следствие, рассматривали мелкие уголовные и гражданские дела (иск по этим делам не должен превышать 20 рублей). 

К концу XVIII в. в России сложилась сложная неупорядоченная совокупность су-дебных органов, не составляющих единой судебной системы. Суды носили сословный характер, были отчасти подчинены административной власти: губернаторы – имели право ревизии и дисциплинарных взысканий по отношению к уездным судам, магистратам и надворным судам. Разбирательство дел велось негласно и, как правило, письменно. Попытка отделить судебную власть от административной не совсем удалась: функции судебной и административной власти смешивались и могли находиться в руках одних и тех же лиц. Суды фактически являлись придатками полиции и администрации.

В своем «Наказе» Екатерина II следующим образом определила роль судебной вла-сти: «Власть судейская состоит в одном исполнении законов и то для того, чтобы сомне-ния не шло о свободе и безопасности граждан». И далее: «судья, судящий о каком бы то ни было преступлении должен один только силлогизм или рассуждение сделать, в кото-ром первое предложение или посылка первая есть общий закон; второе предложение или посылка вторая изъявляет действие, о котором дело идет, сходно ли оно с законами или противно им; заключение содержит оправдание или наказание обвиняемого».

В области судопроизводства в «Наказе» Екатерины II предлагалось ввести суд рав-ных, отвод судей и властность.

Таким образом, подсудимого могли судить только равные с ним чином, званием, богатством. Подсудимый имел право выбирать себе судей. Что касается гласности, Екате-риной II определялось, что приговоры должны быть «ясны и тверды …ведомы» народу, равно как и доказательства преступлений, «чтоб всяк гражданин мог сказать, что он живет под защитой законов ...».

К числу доказательств относились показания свидетелей, присяга и собственное признание подсудимого. Для обвинения подсудимого необходимы были показания 2-х свидетелей, при этом звание свидетеля и его чин не создавали преимущества кому либо (в отличие от нормативно-правовых документов Петра I). Что кается присяги, то она применялась только в тех случаях, когда интересы присягающего отсутствовали в рассматриваемом деле. Собственное признание считалось одним из доказательств.

Екатерина II выступала против пытки, как средства доказательства, считая, что «пытаемый, вследствие боли, не властен в том, что говорит ...». Кроме того, императрица выступала против произвольности ареста. «Наказание, – говорила она, – может быть по-ложено только в таком случае, когда вероятно, что гражданин совершил преступление». В период ее правления признаками преступления, по которым можно было арестовать преступника, являлись: голос народа, обвиняющий кого-либо в совершении преступления, свидетельство сообщника, угрозы, совершенные кем-либо, бегство «известного» лица, факт преступления. Причем все эти признаки должны были определяться законами, а не судьями. К сожалению, Екатерине II не удалось преобразовать судопроизводство так, как она писала об этом в «Наказе». 

Несмотря на то, что эпоху правления Екатерины II называют «золотым веком» дворянства (дворяне не платили налоги, их нельзя было наказывать физически, они могли вообще не служить ни по какой линии, их провозглашали благородным сословием, отсут-ствовало равенство в ответственности перед судом), императрица вынуждена была вме-шаться в судебное разбирательство в отношении помещицы Дарьи Ивановой (Салтыко-вой), «прославившуюся» зверством по отношению к своим крепостным. Своим поддан-ным она поджигала волосы на женских головах, рвала уши и ноздри раскаленными щип-цами, заживо бросала в котлы с кипящей водой маленьких детей. Екатерина II назвала Дарью Салтыкову «уродиной рода человеческого» и по её требованию Юстиц-коллегия завела уголовное дело в отношении помещицы. Следствие предъявило обвинение «Салтычихе» в убийстве 38 человек (всего было замучено 138 человек). Следствие по её делу шло 6 лет. Сама Дарья Салтыкова везде и всюду говорила, что судить её не за что, так как крепостные не люди. А сама она «голубых кровей».

Рассмотрев все обстоятельства дела, Юстиц-коллегия вынесла ей смертный приго-вор, признав, что она «не малое число людей своих мужских и женского пола бесчеловеч-но, мучительски убивала до смерти».

Сенат заменил смертную казнь на наказание кнутом и каторжные работы. В конце концов, точку в деле поставила Екатерина II. По её именному указу «Салтычиха» была осуждена на один час стояния в центре стояния у позорного столба и пожизненное заклю-чение. В течение часа, пока она стояла у позорного столба, у её ног палачи били кнутами, клеймили раскаленным железом и выдергивали ноздри у тех, кто помогал ей в её звер-ствах. Под конец клеймению был подвержен и священник, который по указке Салтыковой отпевал и хоронил замученных ею, как умерших естественной смертью. После этого всех подручных Дарьи Салтыковой отправили в Сибирь на вечные каторжные работы, а её отправили в Ивановский Московский девичий монастырь и опустили на хлеб и воду в глубокую темную яму. Умерла Дарья Салтыкова 27 ноября 1801 г. в возрасте 71 года [5, с. 289–293].

Итоги анализа становления и развития судопроизводства в России, форм ее реализации в уголовном процессе, сложившиеся к середине 50-х годов XIX в., позволяют сде-лать следующие выводы:

Во-первых, суд в этот период осуществляли сословные и специальные суды. Кроме того, в связи с промышленным переворотом в стране, в 1832 г. были образованы коммерческие суды, разбиравшие споры между хозяйствующими субъектами.

Во-вторых, для суда над декабристами, в основном, принадлежащими к высшему обществу, был образован Верховный уголовный суд (состоял из членов Сената, Государственного Совета, Святейшего Синода).

Приговор каждому обвиняемому выносился коллегиально простым голосованием. При этом обвиняемые были разделены на разряды и в соответствие с этим, им определялось наказание (в зависимости от той роли, которую играл тот или иной участник восстания): вне разрядов – четвертование; 1 разряд – смертная казнь – отсечение головы; 2 разряд – политическая смерть – преступник клал голову на плаху, а затем ссылался на вечную каторгу; 3 разряд – вечная каторга; 4 разряд – каторга на 15 лет и поселение; 5 разряд – каторга на 10 лет и поселение; 6 разряд – каторга на 6 лет и поселение; 7 разряд – каторга на 4 года и поселение; 8 разряд – поселение; 9 разряд – ссылка в Сибирь; 10 разряд – лишение чинов, дворянства и запись в солдаты с выслугой; 11 разряд – лишение чинов и запись в солдаты с выслугой [10, с. 281].

Вот, например, как звучал приговор полковнику П. Пестелю «имел умысел на царя – убийство; изыскивал к тому средства, избирая и назначая лишь к совершению оного; …. учреждал и неограниченной властью управлял Южным тайным обществом, имевшим целью бунт и введение республиканского правления…» [10, с. 282].

Члены Верховного уголовного суда приговорили к смертной казни 36 человек. Николай I утвердил решение в отношении осужденных на смерть только пятерым – Пестелю – руководителю Южного общества, Муравьеву – Апостолу и Бесстужеву – Рюмину, руководившим мятежом Чугуевского полка на Украине и взятым с оружием, Каховскому, смертельно ранившего генерал – губернатора Петербурга Милорадовича и убившего командира Финляндского полка полковника Стюрлера, Рылеева – непосредственного организатора государственного переворота. Интересным выглядит результат голосования членов суда по обвиняемым «вне разрядов»: 2 человека высказались за «постыдную смерть», некоторые вообще не указали, каким образом казнить, 19 – предложили «четвертовать, голову воткнуть на кол, части тела разнести по четырем частям города, положить на колеса, а после сжечь» [10, с. 243] (как Е. Пугачева), 44 – предложили четвертовать без всяких изысков. Стоит отметить, что все приговоры верховного уголовного суда основывались на формальных доказательствах.

Доклад о проделанной работе верховным уголовным судом  был представлен Николаю I, который вынес следующее решение: «рассмотрев доклад о государственных пре-ступниках …мы находим приговор …существу дела и силе законов сообразным. Но силу законов и долг правосудия желая по возможности согласиться с чувствами милосердия, признали мы за благо определенные силе преступникам казни и наказания смягчить…» [10, с. 245]. Так, например, осужденные «перворазрядники» к смертной казни были отправлены на каторгу, а те, кто раскаялся, получили 20 лет. «Четвертование» для пятерых декабристов, руководителей восстания, было заменено на «повешение». Из 579 декабристов реальные наказания по суду получило 130 человек, поэтому существующий миф о том, что все решал Николай I и чуть ли не сам участвовал в казнях (его еще называют «Палкиным», «Кровавым»), не соответствует действительности.

В-третьих, в связи с письменным ведением судопроизводства суды в данный пери-од отличались волокитой с затягиванием судебных разбирательств. Истец и ответчик предоставляли в суд свои доказательства в письменном виде и присутствие при рассмотрении их дел не являлось обязательным (сроки рассмотрения дел при этом не указывались). Поэтому не случайным являлось в этот период резкое увеличение такого явления как взяточничество. Формула «надо ждать!» заменялась на другую – «надо ж дать!».

Доказательством этого могут послужить документы, найденные в рукописном отделе Государственного исторического музея, а именно, тринадцать ведомостей, которые были составлены по поручению князя С.М. Голицына, утверждающие, что с мая 1804 г. по май 1853 г. на подкуп чиновников Пермской губернии было потрачено 70 тыс. руб. [4].

В-четвертых, несмотря на рост университетов, в которых предусматривалось изучение «юриспруденции» и подготовка юристов, желающих работать в судебной сфере, не становилось больше. Поэтому состав судей отличался низким образовательным уровнем, что не повышало престиж профессии судьи. Так, например, в департаменте юстиции работало всего 6 человек, имеющих юридическое образование, что естественно не способствовало улучшению качества правосудия.

В-пятых, в целях осуществления политического сыска, важную роль стало играть 3-е отделение (жандармское) Собственной Его Императорского Величества канцелярия, возглавляемое Бенкендорфом.

В-шестых, в случаях недостаточных улик, человеку, подозреваемому в совершении преступления, выносили такой вид наказания как «нахождение под подозрением».

В-седьмых, самым главным пороком суда в этот период, отмечал правовед Г.А. Джаншиев, «было то, что его приговоры даже не вызванные подкупом или давлением свыше, поражали или круглым невежеством или таким чудовищным формализмом …, что за № дела забывалась живая личность подсудимого, за внешней законностью упускалась из виду внутренняя правда, словом, под видом правосудия творилась вопиющая неправда» [10].

«Так велика была приниженность суда пред администрацией, – писал Г.А. Джаншиев, – что суд беспрекословно подчинялся не только давлению со стороны высших губернских властей, но даже, внушению со стороны... низших агентов администрации» [2, с. 40].

И далее он заявлял, что «ветхозаветные жрецы мстительного правосудия не способны видеть за обложкой дела живого человека с его горем и страданием, за безжизненною юридической формулой жизненную правду. Безнадежный, неизлечимый порок старого суда в том и заключался, что представители его не могли даже и представить себе, чтобы мысленно творить суд и в то же время не засекать, не замучить, не засудить» [2, с. 42, 44].

Кроме того, наше исследование позволяет сказать, что больше всего произвол, взяточничество, воровство, затягивание рассмотрения дел расцветало на местах. Например, в 1834 г. при проверке канцелярии Курской губернии обнаруживалось, что 280 378 бумаг были не разобраны, а 59 752 – разобраны, но не исполнены.

Ревизии 1840–1841 гг. выявили, что и в столичных департаментах дела не исполнялись в срок, 60 письменных дел было найдено в кабинете министров, причем одно из них было 17-летней давности. А это и был тот путь, который вел к мздоимству и произволу чиновников, в том числе и судебного ведомства. Нам представляется, самой необычной, на наш взгляд, оценкой этому периоду может послужить бессмертная комедия Н.В. Гоголя «Ревизор». К сожалению, по этим делам оправдательные приговоры преобладали над обвинительными. Так, с 1834 по 1840 гг. к каторжным работам был приговорен один человек, 90 – отданы в крепостные работы и на военную службу, 822 – присуждены к легким мерам, 1912 – оправданы [4].

Созданное при Николае I «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г. руководствовалось нормативно-правовыми документами эпохи Петра I и Екатерины II. В соответствие с этим «Уложением …», под преступлением понималось «как само противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано».

Наказание смягчалось, а зачастую не применялось по следующим основаниям: случайность, малолетство, сумасшествие, беспамятство, ошибка, принуждение, непреодолимая сила, необходимая оборона. «Уложение …» [7, с. 49] различало соучастие в преступлении: по предварительному соглашению участников; без предварительного соглашения.

Тем не менее, реформа в судебной сфере напрашивалась и была неизбежна. Постепенно, в последующем, в результате проводимых преобразований в судебной системе Российского государства были проведены мероприятия по созданию на принципиально новых основаниях судебной системы, изменению статуса судей как носителей судебной власти, а также мероприятия по организационно-методическому и ресурсному обеспечению судов.

1. Belyaev I.D. Istoriya russkogo zakonodatel´stva / I.D. Belyaev. - SPb.: Lan´, 1999. - 639 s.

2. Dzhanshiev G.A. Osnovy sudebnoy reformy / G.A. Dzhanshiev; vstupit. Stat´ya S.V. Marasanova. - M.: Statut, Rossiyskaya akademiya pravosudiya, 2004. - 316 s.

3. Ershov V.V. Sud i pravookhranitel´nye organy / V.V. Ershov. - M.: Yurayt, 2013. - 675 s.

4. Konstantinov A. Korrumpirovannaya Rossiya / A. Konstantinov. - M. : VKT, AST, AStrel´-SPb, 2006 (2010). - 640 s.

5. Nepomnyashchiy N.N. Zagadki istorii Rossii / N.N. Nepomnyashchiy. - M.: Veche, 2012.

6. Rossiyskoe zakonodatel´stvo X-XX vekov. - T. 3.

7. Sviridov V.A. Istoriya suda Rossii: uchebnoe posobie. - Voronezh, 2008.

8. Foynitskiy I.Ya. Kurs ugolovnogo sudoproizvodstva. T. 1. - SPb.: Izdatel´stvo «Al´fa», 1996. - 552 s.

9. Khrestomatiya po istorii SSSR. - M., 1940. T. 1.

10. Shcherbakov A. Dekabristy. - M.: ZAO OLMA Media-GRUPP, 2010. -320 s.