Russian Federation
GRNTI 10.09 История государства и права
OKSO 40.06.01 Юриспруденция
BBK 674 Отрасли права
TBK 70 Общественные науки в целом
the article describes the concept of humanitarian assistance in the interpretation of international humanitarian law on the protection of civilian victims in armed conflicts.
law of victims of armed conflicts, humanitarian assistance, law of armed conflicts, international humanitarian organizations
«Право жертв конфликтов» является составной частью международного гуманитарного права наряду с «правом вооруженных конфликтов», регламентирующем правомерность применения военных действий и проведения системы сопутствующих мероприятий. Можно ли вообще связывать поднятую проблему с правовым поведением, которое, по здравому смыслу, должно быть исключено из цивилизованной жизни? Кроме всего прочего стоит ли поднимать и обсуждать вопрос о включении данной дисциплины в воспитательный, а главное учебный процесс?
В данном разрезе размышлений о специфике норм и положений, составляющих систему «права защиты жертв конфликтов» должны казаться человеку несведущему предприятием столь же безнадежным, как попытка соединить воду и пламя. Видимо именно в этой связи следует рассматривать данное право в большей степени правом частной координации, чем государственной субординации. Действительно, это право без национального законодателя, имеющего в качестве первоисточника соглашение, в какой бы форме оно не выражалось, но необходимое для тех, кто оказался в условиях кризисных ситуаций. Таким образом, это право относительно, «анархично», и слабо институционализировано, а юриспруденция играет в нем ограниченную, хотя и качественно важную роль.
Данные терминологические уточнения относятся, скорее, к доктрине, чем к праву, но обращение к ним необходимо для правильности восприятия дальнейшего материала. Поэтому будем исходить из того, что право защиты жертв конфликтов является «родовым» названием, охватывающим и право войны и международное гуманитарное право.
Право жертв конфликтов охватывает чрезвычайно широкий спектр кризисных ситуаций, в том числе и случаи вооруженных столкновений внутри одного государства, имеющие широчайший резонанс в настоящее время. Такие конфликты в сфере международного публичного права называют немеждународными вооруженными конфликтами или внутренними вооруженными конфликтам.
С учетом стремительного расширения зон нестабильности в мире, в том числе на сопредельных территориях с Российской Федерацией, на наш взгляд, представляется целесообразным ознакомление гражданского населения страны с основными нормами данного права, применяемыми в этих условиях.
Для примера, можно привести положения статьи 1 Протокола II, который развивает и дополняет статью 3, общую для всех Конвенций 1949 года, гуманитарные принципы которой «лежат в основе уважения человеческой личности в случае вооруженного конфликта, не носящего международный характер». Ее основой являются «международные документы, касающиеся прав человека», которые «предоставляют основную защиту человеческой личности»[1].
Настоящий Протокол применяется ко всем лицам, затрагиваемым вооруженным конфликтом. При этом, он применяется «без какого бы то ни было неблагоприятного различия, основанного на признаках расы, цвета кожи, пола, языка, религии или вероисповедания, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного положения, рождения или иного статуса, или на каких-либо других подобных критериях».[2]
Основная часть самостоятельных положений Протокола II касается принципов гуманного обращения. Коротко перечислим некоторые, представляющиеся важными, знание которых необходимо.
Например, принцип, согласно которому все лица, пользующиеся защитой, «независимо от того, ограничена их свобода или нет, имеют право на уважение своей личности, своей чести, своих убеждений и своих религиозных обрядов».
Этот общий принцип детализируется запрещением таких действий как «любые формы телесных наказаний», «акты терроризма», «рабство и работорговля во всех их формах» и «грабеж». Перечень включает даже «угрозы совершить любое из вышеуказанных действий».
В рамках данного протокола рассматривается такая специфическая проблема, как защита детей. Данный пункт открывается утверждением общего принципа «детям обеспечиваются необходимые забота и помощь» при этом особое внимание уделено положению, согласно которому «дети, не достигшие 15-летнего возраста, не подлежат вербовке в вооруженные силы или группы и им не разрешается принимать участие в военных действиях».
Некоторые пункты в частности касаются лиц, которые интернированы или задержаны. Так некоторые нормы «касаются таких вопросов, как оказание соответствующей медицинской помощи, получение помощи в индивидуальном или коллективном порядке, отправление религиозных обрядов и получение духовной помощи». Указанные лица «в такой же степени, как и местное гражданское население, снабжаются продовольствием и питьевой водой, им обеспечиваются условия для сохранения здоровья и соблюдения гигиены, а также предоставляется защита от суровых климатических условий и опасностей вооруженного конфликта».
Ряд положений связан с правом интернированных и задержанных лиц посылать и получать письма и почтовые карточки, а также, с запрещением наносить ущерб их «физическому или психическому состоянию здоровья и неприкосновенности» посредством «какого-либо неоправданного действия или упущения»; при этом особо отмечается запрет «подвергать лиц, указанных в настоящей статье, каким бы то ни было медицинским процедурам, необходимость в которых не вызывается состоянием здоровья соответствующих лиц, и которые не отвечают общепринятым медицинским нормам, применяемым в отношении свободных лиц при аналогичных с медицинской точки зрения обстоятельствах».
Интересно, что существует пункт, предусматривающий, что в случае, освобождения лиц, лишенных свободы в указанных условиях, лица, принимающие такое решение ответственны за обеспечение безопасности этих лиц.
Важными, представляются положения о запрещении отдавать распоряжения о перемещении гражданского населения по причинам, связанным с конфликтом при условии, что «необходимость в этом не вызывается требованиями обеспечения безопасности упомянутых гражданских лиц или настоятельными причинами военного характера», а также принуждение гражданских лиц «покидать свою собственную территорию» по причинам, связанным с конфликтом.
Представляется крайне важным знание деталей процесса оказания гуманитарной помощи гражданскому населению, в частности, если оно «испытывает чрезмерные лишения из-за недостаточного обеспечения запасами, существенно важными для его выживания, такими, как продовольствие и медицинские материалы.
Рассмотрев основные принципы применения норм «права жертв конфликтов», для полноты картины необходимо сделать несколько заключительных акцентов.
Являясь юридической дисциплиной в той же мере, что и другие отрасли права, данное требует строгой логичности изложения, которая присуща любому юридическому анализу. Поэтому следует сразу оговориться, что фактически – это право защиты от посягательства на самое главное, что есть у человека: на его свободу, физическую неприкосновенность и жизнь.
Право жертв конфликтов является настолько специфической отраслью права, что, только абстрагируясь от существующей действительности, можно оперировать понятиями, в которых индивидуум сведен к правовой категории, а физические страдания и смерть рассматриваются как «нормальные» последствия юридически определенной ситуации, так как это, по большому счету, и есть правовой анализ.
Вооруженный конфликт не является препятствием к применению общего права и норм, относящихся к правам личности. Конечно, это применение является более сложным в силу кризисных условий, и оно даже может быть частично приостановлено в допустимых законодательных рамках. Эти возможности должны трактоваться в узком смысле потому как практика настаивает на том, чтобы нормы, обеспечивающие защиту прав личности, особенно – основные из них, продолжали действовать вне независимости от чрезвычайности условий.
Важно подчеркнуть, что действия, осуществляемые гуманитарными организациями, носят, как правило, вспомогательный характер и ни в коей мере не претендуют удовлетворение всех насущных потребностей населения в условиях вооруженного конфликта. Это в первую очередь прерогатива государства - участника конфликта.
Вместе с тем правовые основания осуществления подобного международного содействия, четко следуют целям и задачам МГП.
Так, статья 9, а также статья 3, общая для Женевских конвенций
Право предлагать противоборствующим сторонам свои услуги в ситуации вооруженного конфликта, как международного, так и немеждународного, предусмотрено лишь для организаций, которые по своей природе являются беспристрастными и гуманитарными. Хотя данный корпус права не запрещает другим акторам, таким как государства или межправительственные организации, выступать в аналогичном статусе, их предложения по оказанию услуг не регулируются нормами МГП и они не могут претендовать на соответствующее право, предусмотренное в МГП.
Ничто в соответствующих положениях МГП не может быть истолковано как ограничение права беспристрастной гуманитарной организации предлагать свои услуги. Существует точка зрения, что подобные предложения могут делаться лишь тогда, когда соответствующее гражданское население не получает достаточного количества предметов потребления, необходимых для его выживания. Как представляется, идея обусловить предложение услуг подобными обстоятельствами противоречит букве и духу МГП.
Объем услуг, предлагаемых беспристрастной гуманитарной организацией, включает все составляющие гуманитарной деятельности в целом. Хотя в системе МГП нет специального определения гуманитарной деятельности, к таковой относят как оказание помощи, так и предоставление защиты. Таким образом, гуманитарная деятельность - это такая деятельность, которая стремится защитить жизнь людей и обеспечить их безопасность или восстановить и поддержать психическое и физическое благополучие тех, кто пострадал от вооруженного конфликта. Более того, гуманитарная деятельность должна проводиться в интересах всех лиц, которым в связи с вооруженным конфликтом может понадобиться помощь и (или) защита. Это означает, что государства не могут ограничивать рамки гуманитарной деятельности лишь одним адресатом – гражданским населением. Такая деятельность должна проводиться в интересах раненых и больных комбатантов, военнопленных, а также лиц, которые по другим основаниям были лишены свободы в связи с вооруженным конфликтом.
При этом крайне важно соблюдение разграничения понятий права на предоставление гуманитарных услуг и термина «неограниченное право гуманитарного доступа» (то есть право осуществлять предлагаемую гуманитарную деятельность на практике).
Понятие «согласия» в целях гуманитарного доступа по сей день находится в центре юридических дебатов, относящихся к вооруженным конфликтам последнего времени.[3]. Как следствие – нормы МГП, регламентирующие трактовку «согласие», отличаются по формулировке и охвату. Однако ясно одно: вне зависимости от типа конфликта (международный вооруженный конфликт или немеждународный вооруженный конфликт) перед тем как беспристрастная гуманитарная организация может начать действовать и приступать к гуманитарной деятельности в зоне конфликта, ей необходимо запросить и получить согласие противоборствующих сторон данного конфликта.
В отношении международного вооруженного конфликта соответствующие положения МГП указывают, что согласие необходимо лишь от государств, являющихся стороной в конфликте и «заинтересованных» в данном вопросе, поскольку предлагаемая гуманитарная деятельность будет происходить на их территории. Предполагается, что у противной стороны не нужно запрашивать согласие на операции по оказанию гуманитарной помощи, осуществляемые на территории противника или на территории, противником контролируемой.
Общая статья 3 не содержит рекомендаций относительно того, у кого следует запрашивать согласие на операции по предоставлению гуманитарной помощи в ситуации немеждународного вооруженного конфликта. В отношении некоторых недавних немеждународных вооруженных конфликтов высказывалось мнение, что согласие на гуманитарную деятельность в пределах территории, контролируемой негосударственными вооруженными группами, должно запрашиваться лишь у таких групп, а не у правительства государства, на территории которого она будет происходить. Вместе с тем ответ на вопрос о том, чье согласие требуется при немеждународном вооруженном конфликте, регулируемом общей ст. 3, должен основываться на рекомендациях, которые можно найти в ст. 18(2) ДП II, которая недвусмысленно требует наличия согласия заинтересованной Высокой Договаривающейся Стороны[4]. Таким образом, согласие следует получать у государства, на чьей территории происходит немеждународный вооруженный конфликт, включая согласие на оказание гуманитарной помощи, которая будет осуществляться в районах, которые государство больше не контролирует.
Хотя доступ к населению и осуществление гуманитарной деятельности зависят от согласия сторон в вооруженном конфликте, их решение дать согласие на гуманитарные операции не является дискреционным. Как и в других случаях, МГП стремится тщательно соблюдать равновесие между интересами сторон и настоятельной гуманитарной необходимостью и в отношении операций по предоставлению гуманитарной помощи не опирается исключительно на суверенитет государства.
Вопрос о том, может ли сторона в вооруженном конфликте на законных основаниях ответить отказом на предложение предоставить гуманитарные услуги, неразрывно связан с ее способностью выполнять свои основные обязательства по удовлетворению насущных потребностей подконтрольного ей населения. Когда соответствующая сторона не может или не хочет выполнять подобные обязательства, а беспристрастная гуманитарная организация выступает с предложением об оказании услуг, веских или законных оснований для отказа дать согласие нет с точки зрения здравого смысла . Таким образом, могут сложиться обстоятельства, при которых, с точки зрения МГП, сторона в конфликте связана обязательством принять предложение о предоставлении услуг (например, см. ст. 59 ЖК IV: «...оккупирующая Держава должна согласиться.»).
В соответствии с МГП настоятельная военная необходимость не является законным основанием для отказа в ответ на правомерное предложение об оказании услуг. К соображениям настоятельной военной необходимости можно прибегнуть лишь для временного ограничения деятельности на определенной территории или для ограничения передвижения оказывающих гуманитарную помощь сотрудников в ситуации, когда операции по оказанию гуманитарной помощи уже были одобрены (см. ниже). Предложение о предоставлении услуг может быть отвергнуто в том случае, если в них отсутствует потребность, и (или) тогда, когда предлагаемая в рамках услуг деятельность не является гуманитарной по своему характеру, или если предложение исходит от организации, не являющейся беспристрастной или гуманитарной. МГП не содержит других оснований, которые бы оправдывали отказ предоставить согласие на проведение операций об оказании гуманитарной помощи как таковой.
В последнее время выражение «произвольный отказ предоставить согласие на операции по предоставлению гуманитарной помощи» используется для описания ситуации, когда сторона в вооруженном конфликте дает незаконный отказ на правомерное предложение о предоставлении гуманитарных услуг. Выражение «произвольный отказ предоставить согласие на операции по предоставлению гуманитарной помощи» нельзя обнаружить ни в одном договоре МГП. Тем не менее можно сказать, что отказ дать согласие, приводящий к нарушению собственных международно-правовых обязательств стороны, с точки зрения МГП может представлять собой незаконный отказ в доступе. Например, подобная ситуация будет складываться, когда отказ приводит к голоду среди гражданского населения, что запрещает ст. 54 ДП I, или когда сторона не способна предоставить гуманитарную помощь находящемуся под ее контролем населению, как это предусмотрено соответствующими нормами международного права, в том числе нормами МГП.
Последствия, которые влечет за собой отказ в предоставлении согласия, МГП не регулирует и не формулирует общего права на доступ, которое могло бы быть выведено из «произвольного отказа предоставить согласие». Таким образом, аргумент, в соответствии с которым произвольный отказ предоставить доступ мог бы с правовой точки зрения оправдывать проведение операций, которые требуют пересечения линии фронта или границ, без получения на то согласия стороны в конфликте, не отражает современного состояния МГП[5].
Важно подчеркнуть различие, которое МГП проводит между требованием получить согласие стороны в конфликте на предложение об оказании услуг и обязательством обеспечивать осуществление планов по предоставлению гуманитарной помощи и содействовать им, которое служит цели реализации полученного согласия.
После того как деятельность по предоставлению гуманитарной помощи была в принципе одобрена, государства (стороны в вооруженном конфликте) несут обязательство содействовать ей и принимать меры по поддержке гуманитарных операций. Стороны должны помогать сотрудникам гуманитарной организации в осуществлении их задач. Это может включать максимально возможное упрощение административных формальностей в целях облегчения получения виз и решения прочих вопросов, связанных с миграционной службой, финансовыми (налоговыми) требованиями, положениями, касающимися импорта и экспорта, процедурой получения разрешения на выезд на местность, а также возможных привилегий и иммунитета, необходимых для деятельности организации. Короче говоря, стороны обязаны предоставить «все возможности» для надлежащего осуществления организацией согласованных гуманитарных функций.
Также должны быть приняты меры по обеспечению общей эффективности операции (например, в отношении времени ее проведения, затрат, безопасности и уместности).
В соответствии с нормами МГП, регулирующими международный вооруженный конфликт, обязательство обеспечивать операции по предоставлению гуманитарной помощи и содействовать их проведению применимо не только к сторонам в вооруженном конфликте, но и ко всем заинтересованным государствам. Это означает, что государство, не являющееся стороной в конфликте, через территорию которого беспристрастной гуманитарной организации может понадобиться транзит, чтобы оказаться в зоне конфликта, должно его санкционировать.
Нормы МГП, регулирующие немеждународный вооруженный конфликт, не содержат однозначных аналогичных обязательств в отношение третьих стран. Тем не менее, предполагается, что государства, не являющиеся стороной в немеждународном вооруженном конфликте не будут возражать против транзита через свою территорию беспристрастных гуманитарных организаций, целью которых является доступ к жертвам немеждународного вооруженного конфликта. Гуманитарный дух, лежащий в основе МГП, должен поддерживать невоюющие государства в их стремлении содействовать гуманитарной деятельности, которая уже получила одобрение сторон в немеждународном вооруженном конфликте.
[1] Документы МККК и КП.
[2] Данные статьи не относятся к защите комбатантов.
[3] См.: ICRC Q&A and lexicon on humanitarian access, June 2014, доступно по адресу: www.icrc.org/eng/assets/files/2014/icrc-q-and-a-lexison-on-humanitarian-access-06-2014.pdf.
[4] В Комментарии МККК к ст. 18(2) указывается, что «в принципе «заинтересованная Высокая Договаривающаяся Сторона» означает находящееся у власти правительство. В исключительных ситуациях, когда невозможно определить, кто именно находится у власти, ввиду того, что помощь жертвам имеет первоочередное значение и не должна задерживаться, следует считать, что такое согласие имеется» (п. 4884).
[5] Это не противоречит соответствующим аргументам, которые могут быть выведены из других областей международного права.
1. Spisok literatury otsutstvuet.
