Moskva, Moscow, Russian Federation
Russian Federation
The authors analyze the essay by M.Yu. Lermontov “Caucasian” published only in 1929, as an example of a change in communicative preferences in a situation of separation from the roots of life, and involvement in a new cultural and linguistic code. It is shown how the process of mutual penetration of cultures takes place, which in our case leads to a “mutation” of the “real Caucasian” type.
M.Yu. Lermontov, Caucasian war, real Caucasian, physiological essay, typification, cultural contacts.
Литературные произведения, как и люди, имеют свою судьбу. Одни становятся на долгие годы и даже на века образцом для чтения, изучения в школе и в научном дискурсе. Другие как будто ждут своего читателя, внимательного и любопытного, который бы выловил данный текст из глубокого бездонного омута и представил его в новом свете и в полном блеске его достоинств.
Таков очерк Михаила Юрьевича Лермонтова «Кавказец». Для современников М.Ю. Лермонтова в приверженности поэта теме Кавказа ничего не было странного или неожиданного. Кавказ. Тяжелая засасывающая в воронку военной и геополитической логики история покорения многочисленных и разрозненных племен, народов, обществ горцев. Растянутая на почти 50 лет война за территорию, столь необходимую для доступа к Грузии и Армении, задолго до того добровольно вошедших в число подданных Российской империи. [1]
В жизни М.Ю. Лермонтова Кавказ сыграл фатальную роль: стал и местом первой ссылки за «вольнодумие» в
В
Очерк М.Ю. Лермонтова «Кавказец» был обнаружен, датирован и опубликован историком литературы Николаем Осиповичем Лернером в конце 1920-х годов. По мнению одного из главных советских исследователей и популяризаторов Лермонтова Ираклия Луасарбовича Андронникова, «Кавказец» дополнял «недосказанное» в «Герое нашего времени». Однако такой подход означает недооценку М.Ю. Лермонтова как публициста, создателя текстов non-fiction. Поэтому мы бы согласились с мнением авторитетного лермонтоведа Эммы Григорьевны Герштейн, которая считала очерк «Кавказец» абсолютно самостоятельным произведением [2].
Вот как развивались события. В
Словом «кавказец» в наше время привычно обозначают представителей многочисленных этносов Кавказа. В лермонтовское же время коренной житель Кавказа – это «горец», а человек, несущий военную службу на линии на Кавказе, – «кавказец». Тема чрезвычайно больная для власти, завязшей в полувековой войне, края которой в конце 1830-х – начале 1840-х гг. не видел никто. Очерк Лермонтова «Кавказец», написанный для альманаха, был запрещен цензурой и увидел свет уже при советской власти, в
Такова предыстория создания очерка. В чем же его суть? Отметим, что «Кавказец» был написан во время отпуска, проведенного М.Ю. Лермонтовым зимой 1840–1841 гг. в Петербурге. Гибель поэта наступит через шесть месяцев. Отметим также, что очерк пишет совсем еще юный по меркам сегодняшнего дня человек.
Однако именно он с присущей настоящему психологу прозорливостью увидел, что на Кавказе сформировалось особое сообщество людей, которых объединяли не государственные границы или верность флагу, а образ жизни на южном пограничье империи. «Русский солдат покорял Кавказ, но наблюдался и обратный процесс – Кавказ покорял русского солдата» [12, c. 200]. Давайте обратим внимание на определение, которое Лермонтов дает настоящему кавказцу. «Кавказец есть существо полурусское, полуазиатское, наклонность к обычаям восточным берет над ним перевес, но он стыдится ее при посторонних, то есть при заезжих из России» [1]. Здесь можно увидеть два наблюдения, которые бьют в одну точку: долгая, тяжелая, опасная служба и жизнь на фронтире-пограничье заставляет человека мутировать, изменяются его привычки, одежда, образ жизни, фенотип. И второе наблюдение – приезжие из России «настоящим кавказцам» кажутся «посторонними». Следовательно, «кавказец» чувствует себя своим, как это ни странно, в большой мере среди тех, кто является его врагом.
М.Ю. Лермонтов отмечает психосоциальные метаморфозы, которые происходят с выпускником кадетского корпуса, на пути превращения в «настоящего кавказца». Полный романтических надежд, начитавшийся Бестужева-Марлинского и «Кавказского пленника», воспламененный «страстью к Кавказу» 18-летний юноша приезжает «почти на границу», в Ставрополь. У него сшит ахалук, есть мохнатая шапка, куплены черкесская плеть и даже «дрянной кинжал». Всё, что окружает его, сулит романтику. «Все прекрасно! Сколько поэзии!»: «наш юноша кидался всюду, где только провизжала одна пуля. Он думает поймать руками десятка два горцев, ему снятся страшные битвы, реки крови и генеральские эполеты». Однако «всё мечта, всё вздор». Наступает первая метаморфоза. «Жары изнурительны летом, а осенью слякоть и холода. Скучно! промелькнуло пять, шесть лет: все одно и то же». Будущий «настоящий кавказец» «стал мрачен и молчалив; сидит себе да покуривает из маленькой трубочки; он также на свободе читает Марлинского и говорит, что очень хорошо; в экспедицию он больше не напрашивается: старая рана болит! Казачки его не прельщают». Карьера застыла на месте, чины не идут.
И вот, – как подмечает гениальный очеркист М.Ю. Лермонтов, – наступает следующая метаморфоза «кавказца». «Последнее время он подружился с одним мирным черкесом, стал ездить к нему в аул. Чуждый утонченностей светской и городской жизни, он полюбил жизнь простую и дикую; не зная истории России и европейской политики, он пристрастился к поэтическим преданиям народа воинственного. Он понял вполне нравы и обычаи горцев, узнал по именам их богатырей, запомнил родословные главных семейств». Изучил их язык. Смысл данного пассажа лермонтовского очерка невероятно современен. Речь идет о смене коммуникативных предпочтений в ситуации отделения от корневой жизни, и привыкание к новому культурному и лингвистическому коду. Соприкосновение с другой культурой не обязательно выливается в подавление этой культуры. Наоборот происходит процесс взаимного проникновения культур, который ведет в нашем случае – к некоей «мутации», отмеченной Лермонтовым в появлении типа «настоящего кавказца».
М.Ю. Лермонтов ярко рисует эту его вовлеченность в чуждую ранее жизнь. «Страсть его ко всему черкесскому доходит до невероятия. Он готов целый день толковать с грязным узденем о дрянной лошади и ржавой винтовке и очень любит посвящать других в таинства азиатских обычаев». «Хотя ему порой служба очень тяжела, но он поставил себе за правило хвалить кавказскую жизнь; он говорит кому угодно, что на Кавказе служба очень приятна» [1].
Вот оно – объяснение слов, начавших очерк: «существо полурусское, полуазиатское». Пограничье рождает в человеке эту удивительную смесь привычек. Жизнь в условиях постоянных межкультурных контактов, пусть и спровоцированных войной, ведет к пониманию продуманности древних обычаев и образа жизни, одежды и питания, связанных с особенностями ландшафта и климата, чрезвычайно суровых на Кавказе. К этим условиям кавказские народы привыкли, притерпелись, полюбили всей душой как данное им Богом. Русский кавказец претерпевает внутренние и внешние метаморфозы, вступая в диалог с местным населением, и находя в этих новых тесных и взаимодополняющих отношениях способ пережить трудности военной службы в чуждом для русского человека месте. Вот почему спасением становится установление межличностных человеческих контактов с мирными черкесами. Вступая в новую сложную форму коммуникации, человек получает возможность правильно построить отношения с миром, обрести ощущение повседневной радости и смысла бытия среди скуки и бессмысленности.
Годы бегут, настоящему кавказцу уже сорок лет, и наступает новый этап в его жизни – ожидание (или, что одно и то же, хитро организованное приближение) пенсиона, отставки. Кавказец возвращается на родину: «помаленьку пробирается на родину». Но наклонность к восточным обычаям уже никогда не покидает его.
Таким образом, очерк М.Ю. Лермонтова «Кавказец» свидетельствует о еще одной грани гениальности поэта и прозаика, сумевшего в небольшом формате «физиологического» очерка дать типический портрет человека на полувековой войне за геополитические преимущества империи.
[1] Социально-экономические проблемы эволюции Российской империи в период создания произведений М.Ю. Лермонтова подробнее проанализированы в ряде работ отечественных специалистов (см.: [3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11]).
1. Lermontov M.Yu. Kavkazec. http://www.lermontov.info/text/o_kavkazecz.shtml
2. Gershteyn E.G. Sud'ba Lermontova. - 2-e izd., ispr. i dop. - M.: Hudozh. lit., 1986. - 351 s.
3. Gladkov I.S., Zorina I.Yu. Genezis rossiyskoy promyshlennosti//Regional'naya ekonomika: teoriya i praktika. - 2008. - № 34. - S. 81-86.
4. Gladkov I.S., Zorina I.Yu. Razvitie rossiyskoy promyshlennosti v XIX - nachale XX vekov//Regional'naya ekonomika: teoriya i praktika. - 2009. - № 5. - S. 72-76.
5. Gladkov I.S., Piloyan M.G. Graf E.F. Kankrin: vospominanie o buduschem// Mezhdunarodnaya zhizn'. - 2012. - № 13. - S. 148-157.
6. Gladkov I.S., Piloyan M.G. Istoriya mirovoy ekonomiki: Nauchnoe izdanie - Spravochnik/2-e izdanie. - M.: IE RAN, Prospekt. 2016. - 384 s.
7. Kaschenko T.L., Andreev A.N., Piloyan M.G. Griboedovskoe obschestvo: opyt zerkal'nogo analiza//Zhurnal filosofskih issledovaniy. - 2019. - T. 5. - № 1. - S. 34-38.
8. Kaschenko T.L., Polozhenceva I.V., Piloyan M.G. Fenomen istoricheskoy pamyati v XXI v//Zhurnal istoricheskih issledovaniy. - 2019. - T. 4. - № 1. - S. 46-50.
9. Piloyan M.G. Domashnee obrazovanie dvoryanok kak vazhneyshaya sostavlyayuschaya zhenskogo obrazovaniya v Rossii: istoricheskie osobennosti//Zhurnal istoricheskih issledovaniy. -2018. - T. 3. - № 3. - S. 42-48.
10. Piloyan M.G. Zarozhdenie zhenskogo obrazovaniya v Rossiyskoy imperii//Zhurnal pedagogicheskih issledovaniy. - 2018. - T. 3. - № 3. - S. 1-7.
11. Piloyan M.G. Formirovanie organizacionnyh principov sistemnogo razvitiya nauki i obrazovaniya v Rossii po ideyam G.V. Leybnica//Zhurnal issledovaniy po upravleniyu. - 2018. - T. 4. - № 7. - S. 68-75.
12. Urushadze A. Kavkazskaya voyna. Sem' istoriy. - M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2018. - 336 s.
