The article deals with topical issues of criminal law policy in Ukraine.
Ukrainian criminal law policy, Council of Europe Convention, reform of criminal legislation
На общую ситуацию политической, экономической, социальной жизни и на фактическую реализацию прав и свобод человека в Украине оказала и оказывает влияние в настоящий момент уголовно-правовая политика, проводимая государственными органами. В правовой реальности отражением такой политики является уголовный закон, состояние его регуляторных механизмов, практика применения его положений.
Двадцать лет назад, 5 апреля 2021 г. была принята первая редакция Уголовного кодекса Украины, которая уже на стадии рассмотрения была существенно изменена по сравнению с проектом, поданным его разработчиками. На сегодня насчитывают 203 редакции этого документа, которыми были внесены в его содержание более 1000 (!) правок и изменений. Некоторые нормативные положения данного акта десятки раз подлежали трансформации. Одним из наиболее подверженным изменениям стал Раздел VII «Уголовные правонарушения в сфере хозяйственной деятельности» Особенной части УК. Первого июля этого года уже запланированы новые правки в этот раздел, например, откорректировать ст. 222-1: вместо «Манипулирование на фондовом рынке» ввести «Манипулирование на организованных рынках», которая существенно отличается не только непосредственным объектом, но и объективной стороной, да и субъектом тоже.
Проведенные преобразования по своему характеру были различны: от необходимых исправлений ошибок до революционных преобразований. Последние наиболее болезненно воспринимались практиками и учеными, особенно корректировки Общей части уголовного закона, его основополагающих институтов. К примеру, большая часть научного сообщества не восприняла в качестве позитивного явления замену в тексте УК в 2018 г. термина «преступление» на «уголовное правонарушение» и легализацию его классификации на уголовные проступки и преступления. Впрочем, уже сегодня многих правоведов перестали удивлять и совершенно абсурдные новеллы, типа «действия сексуального характера», как признак объективной стороны состава преступления, либо «статус «вора в законе», как признак субъекта в особо квалифицирующем составе преступления.
Мнения большинства ученых сводятся к одному – уголовный закон, в результате игнорирования законодателем его базовых принципов и достижений уголовной доктрины, претерпел существенные искажения своей формы, насытился конкурирующими друг с другом нормами, и в практической плоскости перестал справляться с возложенными на него задачами, в том числе и по охране прав и свобод человека и гражданина. Более того, расширение его сферы действия наоборот стало попирать эти права и свободы.
Одной из причин описанного выше состояния уголовного закона и соответственно проблем уголовно-правовой политики в Украине стало бессистемное внедрение, в угоду взятым на международной арене действующей властью обязательствам, конвенционных положений. Здесь следует отметить, что приведенный тезис касается любой властной группировки, занимавшей с 1991 г. вершину политического господства в стране.
Для иллюстрации сказанного обратимся к некоторым шагам реформирования уголовного законодательства и их результатам на предмет противодействия домашнего насилия и насилия по признакам пола. Данная реформа была начата принятием в 2001 г. закона «О предупреждении насилия в семье», который сформировал организационные и правовые механизмы, нацеленные на предупреждение насилия в семье, наделил отдельные органы и учреждения полномочиями по предупреждению этого негативного социального явления. В целом, несомненно, имея позитивную направленность, выраженную в создании государственной системы предупредительной деятельности в указанной сфере, акт ввел в правовое поле и нормативно закрепил новую терминологию, впоследствии получившую свое распространение и на уголовное законодательство. В частности, в статье первой было представлено определение терминов, примененных в целях этого документа, среди которых давалось толкование «сексуального насилия в семье» как противоправного посягательства одного члена семьи на половую неприкосновенность другого члена семьи, а также действия сексуального характера в отношении несовершеннолетнего члена семьи [1]. Обратим внимание на использованное в определении выражения «действия сексуального характера», получившее благодаря этому закону первую легализацию. Уже в 2005 г. законодатель, опираясь на Конвенцию ОНН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, принимает закон «Об обеспечении равных прав и возможностей женщин и мужчин», в терминологическом аппарате которого встречается нормативное разъяснение этого выражения, посредством приравнивания его к понятию «сексуальные домогательства». В законе следующим образом интерпретируются эти противоправные действия: «сексуальное домогательство – это действия сексуального характера, выраженные словесно (угрозы, запугивание, непристойные замечания) или физически (прикосновения, похлопывание), которые унижают или оскорбляют лиц, пребывающих в отношениях трудового, служебного, материального или иного подчинения» [2].
Далее активность в преобразованиях правовых установлений набирает свои обороты. Как отмечают отдельные авторы «толчком к осуществлению этой реформы стал окончательный выбор украинским обществом европейского вектора своего развития, который означает неукоснительное движение государства навстречу международным стандартам и желание к исполнению своих обязательств в сфере прав человека» [3, с. 3]. К примеру, в 2017 г., с целью осуществления положений Конвенции Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием (Стамбульская конвенция), принимаются изменения и дополнения в уголовное, уголовно-процессуальное, гражданско-процессуальное, административное законодательство, а вместо закона «О предупреждении насилия в семье» вводится в действие новый законодательный акт: «О предупреждении и противодействии домашнему насилию». Так, появляются в 2018 г. новые редакции ст. 152 УК «Изнасилование» и 153 «Сексуальное насилие». Объективная сторона основного состава обоих норм стала содержать обязательный признак преступного деяния: в ст.152 – «действия сексуального характера», а в ст. 153 – «акт сексуального характера».
Кроме того, в новом законе о предупреждении домашнего насилия предусматривается определение термина «сексуальное насилие». Законодатель считает, что его следует понимать, как форму домашнего насилия, которая объединяет в себе любые деяния сексуального характера (выходит, что и бездействия могут быть таковыми), совершенные в отношении совершеннолетнего лица без его согласия или в отношении ребенка независимо от его согласия, или в присутствии ребенка, принуждение к акту сексуального характера с третьим лицом, а также иные правонарушения против половой свободы или половой неприкосновенности лица, в том числе совершенное в отношении ребенка или в его присутствии [4]. Следует констатировать точное выполнение конвенционных предписаний украинской законодательной властью, выразившееся в практически дословной имплементации иностранных положений в национальное законодательство (к примеру, диспозиция ст. 152 КК практически скопирована со ст. 36 Конвенции).
Комментируя положения нормы уголовной ответственности за изнасилование, А.А. Дудоров, опираясь на п. 190 Пояснительного выступления к Стамбульской конвенции определяет «действие сексуального характера» в качестве акта, который имеет сексуальную коннотацию. При этом ученый подчеркивает невозможность включения в данную категорию действий тех из них, которым не хватает указанной «коннотации или оттенка» [3, с. 118]. То есть действия преступника должны иметь «сексуальные оттенки», причем следуя букве закона до того, как он приступит к проникновению в тело жертвы. Для квалификации по ст. 152, кстати и по ст. 153, такие «оттенки» должны прямо указывать, что его действия относятся к половой жизни человека. Из этого следует, что рассматриваемое понятие для целей квалификации преступления необходимо относить к оценочным, ведь не существует универсальной формы такого поведенческого акта. Соответственно практика и пошла путем наименьшего сопротивления – правоприменители по своему усмотрению стали трактовать поведение подозреваемых как имеющие «сексуальный характер», тем самым судейское усмотрение бесконтрольно расширилось, порождая произвол и нарушение прав и свобод человека. Между тем, наличие в законодательных нормах официального толкования данного понятия, на что указывалось выше, продуцирует признание бланкетного характера ст.ст. 152 и 153 УК, а также необходимость применения легальных признаков сексуального домогательства. Однако, опуская проблемные вопросы содержания последней дефиниции, укажем на другую сложность ее применения: сфера ее действия ограничена отношениями трудового, служебного, материального или иного подчинения.
Приведенный пример лишь малая толика коллизий, ставших результатом проводимой украинской властью уголовно-правовой политики, раскрывающих сущность последней, выраженную в отказе от правовых традиций и исторически обусловленной уголовно-правовой доктрины, ведущей к подчинению государства внешнему управлению и стиранию национальной идентичности. Сейчас очевидным для большинства научного сообщества, за исключением поддерживающих данный курс правоведов, стал основной способ корректировки такой политики – имплементация конвенционных положений без учета принципов национального права. Поэтому уже не вызывает удивлений появление в проекте нового уголовного закона, который в данный момент разрабатывается рабочей группой под эгидой Президента Украины, такого принципа уголовного кодекса, как «Старательное выполнение международных обязательств» (ст.1.2.9), при том, что в сущностное содержание этого базового положения входит не только правило соответствия кодекса действующим ратифицированным международным договорам, но и предписание о его применении с учетом практики Европейского суда по правам человека в отношении Украины [5]. Здесь следует обратить внимание на кардинальное отличие готовящегося проекта от современного уголовного права Украины и его приближенность к «европейским» стандартам.
Такими образом, проводимая в Украине уголовно-правовая политика, опираясь на имплементацию иностранного и международного законодательства должна надежно привязать трансформируемый социум к механизмам внешнего управления. Завершением очередного этапа таких реформ станет принятие нового уголовного кодекса, который поставит жирную точку в истории развития независимой украинской уголовно-правовой доктрины.
1. Pro poperedzhennya nasil'stva v sіm'ї: Zakon Ukraїni vіd 15.11.2001 r. № 2789-III // Vіdomostі Verhovnoї Radi Ukraїni. - 2002. - № 10. - St. 70.
2. Pro zabezpechennya rіvnih prav ta mozhlivostey zhіnok і cholovіkіv vіd 08.09.2005 r. № 2866-IV // Vіdomostі Verhovnoї Radi Ukraїni. - 2005. - № 52. - St. 561.
3. Dudorov O.O., Havronyuk M.І. Vіdpovіdal'nіst' za domashnє nasil'stvo і nasil'stvo za oznakoyu statі (naukovo-praktichniy komentar novel Krimіnal'nogo kodeksu Ukraїni) / za red. M. І. Havronyuka. - Kiev : Vaіte, 2019. - 288 s.
4. Pro zapobіgannya ta protidіyu domashn'omu nasil'stvu: Zakon Ukraїni vіd 07.12.2017 r. № 2229-VIII // Vіdomostі Verhovnoї Radi. -2018. - № 5. - St.35.
5. Mіzhnarodna naukova konferencіya «Reformuvannya krimіnal'nogo zakonodavstva Ukraїni: suchasnіst' ta maybutnє» // URL: https://newcriminalcode.org.ua/article/on-lajn-zasidannya-robochoyi-grupy-z-pytan-rozvytku-kryminalnogo-prava-chastyna-iv-i84 (data obrascheniya: 08.05.2021).
