Посвящается 100-летию со дня рождения

                                                                                                                                                                                                                                   профессора Томского университета Щеглова Виктора Нифонтовича

Отношение к факту появления новой номенклатуры научных специальностей, по которым присуждаются ученые степени, неоднозначно. Факт этот довольно неожиданный. Несмотря на радикальность преобразований согласия «научной общественности» особо никто не спрашивал. Хотя процедура обсуждения формально соблюдена, в готовом продукте видна рука «штатных» авторов-составителей.

Вчитываясь в пять строк новой номенклатуры в разделе юридических наук, задумываешься, а какую метафору этому «преобразованию» подобрать: развернули парусник российского диссертационного процесса на 180 градусов или с помощью машины времени почти вернули его в дореформенное (имеется в виду реформа процесса присуждения ученых степеней середины 70-х годов прошлого столетия) время?

Автор этих строк сам критически оценивал существовавшую номенклатуру научных специальностей и документы, с ней связанные [3, с. 16 - 23; 4, с. 93 - 97]. Нагромождений и несуразностей в ней за 45 лет (особенно в «постсоветский» период) накопилось предостаточно, и некоторую расчистку в этом вопросе провести требовалось. Однако нельзя отбрасывать сам принцип специализации. Специализация в любой деятельности – залог ее эффективности. То, что произошло сейчас с градацией научных специальностей – это явный перебор, бросок в другую крайность.

Недостаток новой Номенклатуры - отсутствие нужного уровня регламентации. Теперь, в нынешнее непрозрачное и меркантильное время, «пойдет писать губерния». Это не советский период, когда труд ученых ценился обществом и государством,  профессор был уважаемым человеком, а в научном мире знали, кто есть кто. Тогда научная статья в журнале «Советское государство и право» была событием общесоюзного значения, а публикация монографии в издательстве «Юридическая литература» расценивалась как прижизненный памятник ученому. Процесс присуждения ученых степеней в то время был на контроле общества. Сейчас, во времена «хиршей» и «скопусов», этого нет. Никакая «наукометрия» контроль научной общественности, основанный на особой научной и социальной атмосфере, не заменит. Поэтому необходимой и достаточной глубины правовая регламентация процесса присуждения ученых степеней, в том числе номенклатуры научных специальностей, сейчас жизненно необходима.

Первая позиция новой Номенклатуры в разделе юридических наук сформулирована как «теоретико-исторические правовые науки». Возникает вопрос: когда авторы, составляющие документы общегосударственного значения, будут владеть азами формальной логики? Словосочетание «теоретико-исторические науки» прямо означает два смысловых компонента: а) имеет место несколько (некое множество) наук; б) каждая из наук, входящих в это множество, является «теоретико-исторической». Если авторы отмеченной формулировки хотели передать тот смысл, что речь идет отдельно о каких-то теоретических правовых науках и отдельно о каких-то исторических правовых науках, то они должны были так и указать: «теоретические и исторические правовые науки». Однако этого сделано не было. Почему? На это есть свое объяснение. Существует один момент, который не позволил разработчикам новой номенклатуры в сфере юриспруденции это сделать. Этот момент связан с ранее имевшей место формулировкой специальности «12.00.01».

Прежнюю номенклатуру отменили, она уже не действует, но в  головах разработчиков нового перечня специальностей ее формулировки сохранились. Авторы терминологического словосочетания «теоретико-исторические правовые науки» в новой Номенклатуре явно исходили из представлений о научной специальности «12.00.01» и того, как она была сформулирована: «Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве». Из этой формулировки следует, что теоретическая наука существует только одна – «теория права и государства». И чтобы уйти от необходимости уточнять это обстоятельство, прибегли к «синтетической» конструкции в виде формулы  «теоретико-исторические правовые науки».

На самом деле множественное число к теоретическим наукам, подразумеваемым в специальности «12.00.01», применимо, поскольку таких наук две – общая теория права и теория государства.

Предложенная в новом перечне научных специальностей формулировка «теоретико-исторические правовые науки» неправильна и в другом аспекте: теориями, т.е. «теоретическими» науками, являются все юридические науки, в том числе содержащиеся в остальных четырех научных специальностях, указанных в новой Номенклатуре. Например, теория гражданского права, теория уголовного права и т.д. Поэтому первую юридическую научную специальность в новой Номенклатуре нужно было, по меньшей мере, сформулировать следующим образом: «общетеоретические (общая теория права и теория государства) и исторические правовые науки». Более точной является следующая формулировка – «Общетеоретические (общая теория права и теория государства) и исторические юридические науки», поскольку теорию государства логически и стилистически более точно именовать юридической наукой, чем правовой. Это касается и истории государства.

В прежней Номенклатуре научных специальностей для каждой из специальностей был сформулирован такой документ, как «Паспорт специальности научных работников». Создателей новой Номенклатуры научных специальностей следует предостеречь от  попыток создания этих документов. С учетом высокого уровня обобщений в названиях новых научных специальностей каждый такой «паспорт» должен занять целый том (или несколько томов). Но дело даже не в этом.

Для российской юридической науки (собственно, как и для других российских наук) «паспорт научной специальности» ничего, кроме вреда, не несет. Идея создания таких паспортов изначально была порочной (можно представить, сколько времени, труда и государственных денег было затрачено на реализацию этой, мягко говоря, бесполезной идеи) и с самого начала обречена на провал. При этом провальность реализации этой идеи не зависела от квалификации исполнителей. Ведь все богатство таких сложных, полиструктурных, динамичных и развивающихся явлений как предметы наук, было подменено куцым содержанием «паспортов», образованных способом произвольного изъятия вопросов, тем и проблем из информационного содержания наук, включаемых в ту или иную специальность.

Такой способ формирования «паспортов» логично привел их создателей к абсурдной идее «предмета научной специальности». Появление этой категории приводит к ряду странных последствий и выводов. Во-первых, получается, что содержание и границы этих самых предметов (предметов научных специальностей) формально определяются содержанием «паспортов» научных специальностей. На практике это означает, что соискатель и его научный руководитель, вместо того, чтобы в выборе темы исследования обратиться к таким сложным, динамичным, развивающимся и проблемно богатым явлениям как предметы наук, должны водить пальцем по строчкам ограниченного по информационному содержанию (если не сказать, убогого) и закостенелого (в силу долговременной фиксации информации) документа — «паспорта научной специальности». Диссертант в этом случае пытается войти в научную специальность, т. е. идентифицировать принадлежность своего исследования к той или иной научной специальности, не через предметы наук, включенных в научную специальность, а с другой стороны — через «паспорт» и «предмет научной специальности». Такой подход представляется алогичным и ненаучным. Во-вторых, подмена предметов наук такой категорией, как «предмет научной специальности», привела к тому, что соискателям ученой степени не просто позволяется писать диссертации одновременно (т. е. в одной и той же диссертационной работе) по предметам всех наук, входящих в научную специальность (при этом смешивая их проблематики), но более того: диссертантов к этому вынуждают, а практически - обязывают. Кроме того, что в подобной «окрошке» толком не решается ни одной научной задачи, такая ситуация приводит соискателей к постановке исследовательских задач, несовместимых друг с другом. Наглядно это проявилось в специальности «12.00.01», а теперь существует в новой формулировке общенаучной специальности, где теоретические и исторические науки смешаны в единое явление, представлены как одно целое.

Соискатели ученой степени по научной специальности «12.00.01» одну главу диссертации зачастую посвящали истории, а другую — теории. При этом в заголовке диссертации одновременно содержались указания и на то, что (а) исследуется конкретное явление российской государственно-правовой действительности (у которого принципиально не может быть теории как таковой, а может быть только история), и (б) на «теоретико-правовой аспект» исследования. То же самое будет происходить и теперь благодаря формулировке «теоретико-исторические правовые науки».

Историческое знание в теоретическом исследовании присутствовать может, но лишь в качестве метода (наряду с другими методами создания теории). Но одно дело — использование исторического метода в теоретической работе, а другое — одновременная работа над предметами двух наук (теории права и истории права) в одной и той же диссертации и как следствие — смешение теоретической и исторической проблематик. Различие этих вариантов в том, что использование исторического метода в теории не приводит к возникновению нового исторического знания: формируется знание только теоретическое. Смешение предметов теории и истории как раз и привело к появлению в современной российской юридической науке такой научной химеры, как «теория российской государственности».

Теории российского государства (или теории российского права, или теории российской правовой системы) не может быть в принципе, изначально, как таковой. Дело в том, что «российское государство», «российское право», «российская правовая система» (так же, как «французское государство» или «испанская правовая система») являются реальными единичными объектами, которые могут иметь только описание (частью которого является характеристика истории этого объекта), но никак не теорию. Когда же речь идет об истории, то речь, наоборот, может идти только о конкретном объекте: российском государстве, российском праве, французском государстве, испанском праве, российской правовой системе и т. п. Поэтому одновременно вести речь и о теории, и об истории конкретного государства или права (государственно-правового явления) абсурдно. А именно к этому в диссертациях подталкивает, практически обязывает, такой документ, как «паспорт специальности научных работников» («паспорт научной специальности»).

В теоретическом исследовании изучается несколько объектов и разрабатывается предмет теории (общетеоретические закономерности). В самостоятельном историческом исследовании изучается конкретный объект и разрабатывается предмет истории (исторические закономерности). Исторические закономерности — это закономерности в становлении (генезисе) и развитии конкретного объекта. Существование таких закономерностей даже позволило А. Б. Венгерову выдвинуть идею так называемой «теории российской государственности» (представляется, что ошибочную идею), в которой закономерности в развитии такого конкретного объекта, как Российское государство, были приняты за теоретические закономерности.

Вышесказанное о «специальности научных работников», «паспорте научной специальности», «предмете научной специальности» в сфере юриспруденции, имеет прямое отношение и к другим наукам, включенным в «Номенклатуру научных специальностей»: естественным наукам, техническим, медицинской науке и т. д.

В современной российской юриспруденции принято считать, что существует учебная дисциплина под названием  «Теория государства и права» и наука – «Теория права и государства».

Представляется, что та учебная дисциплина, которая сейчас обозначается как «Теория государства и права», является комплексной учебной дисциплиной и базируется она на двух науках  – (а) на общей теории права и (б) теории государства. С учетом этого обстоятельства, можно предположить, что на данный момент не являются точными наименования, как науки, так и учебной дисциплины. Название науки («теория права и государства») не является точным потому, что, на самом деле, здесь не одна, а две науки – общая теория права и теория государства. А что касается учебной дисциплины, то следовало хотя бы в её названии поставить слово «право» на первое место: «Теория права и государства». А точнее было бы именовать учебную дисциплину как «Общая теория права и государства».

Словосочетание «теория и история права и государства» в названии научной специальности «12.00.01» было неудачно: оно, с одной стороны, дезориентировало диссертантов, а с другой - позволяло им создавать в диссертациях некую мешанину из теоретических и исторических компонентов, писать о «теории» и истории некоего конкретного (единичного) государственно-правового явления.

«Синтетическая» формулировка в наименовании специальности 12.00.01 приводила к тому, что одни из соискателей не понимали, а другие - не хотели понимать, что диссертация должна писаться или по теории права и государства, или по истории права и государства. Объединение нескольких наук в одной научной специальности обусловлено сугубо технологическими обстоятельствами организации диссертационных советов и не должно служить основанием для смешения в диссертациях научных проблематик. В подобного рода диссертационных исследованиях не решаются ни общетеоретические проблемы права и государства, ни проблемы истории государственно-правовых явлений.

В тех случаях, когда в заголовке диссертации идет речь о теории (или о теоретических проблемах, теоретических вопросах и т.п.) применительно к конкретным явлениям российской государственно-правовой действительности, то в единичных случаях имеет место неправильное формулирование заголовка, а в основной своей массе – полная эклектика в содержании диссертации как результат смешения теоретических и исторических компонентов.

Некоторые соискатели добросовестно заблуждаются в этом вопросе, и задача научных руководителей и научных консультантов их поправить. Другие же соискатели ученых степеней просто пользуются моментом, представляя в диссертационные советы опусы, похожие на винегрет.

Заголовки диссертаций по отраслевым научным специальностям практически в ста процентах случаев (в частности, по специальности 12.00.02) формулировались с указанием на Российскую Федерацию. Содержательные положения таких диссертаций, в том числе и положения, выносимые на защиту, также излагались в русле конституционного права России. Однако диссертация должна писаться по той или иной науке, а такой науки (теории), как «конституционное право Российской Федерации» не существует. В качестве чего вообще может выступать конституционное право Российской Федерации для юриста-исследователя (диссертанта)? Оно выступает как (а) объект исследования; (б) объект описания; (в) объект совершенствования (объект построения для него идеальной модели, идеальной конструкции). Иногда идеальная модель конкретного социального объекта ошибочно принимается за теорию. Так, В.Н. Синюков свой труд, посвященный проблеме того, какой должна быть правовая система России, позиционирует как теорию – «общую теорию российской правовой системы» [5]. Идеальные модели создаются на основе теории, но сами ей не являются.

Для формулирования выводов в русле теории конституционного права недостаточно одного объекта (например, конституционного права Российской Федерации): обобщение признаков и закономерностей требует наличия и других объектов исследования (отраслей конституционного права и других стран). И вопрос здесь не замыкается на сравнительное правоведение. Теоретическое исследование само по себе требует обобщения признаков, свойств и закономерностей у ряда объектов, а не у одного. Как уже было замечено, у конкретного, единичного объекта теории просто не может быть: у него может быть только описание. Так, может быть теория правоотношения, но не может быть теории правоотношения между Иваном Ивановичем и Петром Петровичем.

Выводы общего характера в результате исследования единичного объекта реальности, в принципе, могут быть сделаны, но лишь в достаточно редких случаях надежной экстраполяции. Речь идет о распространении признаков, выявленных у одного, конкретного объекта, на весь класс явлений при наличии на то оснований. Однако и в этом случае речь не идет о теории конкретного (единичного) явления. Речь идет о той же теории, но полученной особым способом. Примером может служить труд Я.М. Магазинера «Общая теория права на основе советского законодательства»[6].

Диссертанты зачастую, формулируя новизну положений, выносимых на защиту, пишут на самом деле не о теоретической новизне своей работы, а о своих собственных представлениях о том или ином явлении российской государственно-правовой действительности, в частности о конституционной модели Российской Федерации. Такие представления могут быть новыми, однако при этом следует выяснить: диссертант «приложил» теоретическое положение, которое он разработал сам, или он «задействовал» теоретическую разработку, уже существующую в науке. В последнем случае теоретическая новизна отсутствует, а значит, отсутствует и диссертационная новизна тезиса, выносимого на защиту.

В современной российской системе присуждения ученых степеней существует такая официальная категория, как «научная специальность» («специальность научных работников»). При этом в науку наряду с категорией «предмет науки» вводится новое понятие — «предмет научной специальности», и именно оно (а не предмет науки) призвано и должно определять содержание диссертаций. Иными словами, вместо того, чтобы разъяснять соискателям, что диссертация должна писаться строго по той или иной науке, им предлагается рубить «винегрет» из всех наук, входящих в специальность.

Возникает вопрос: что на самом деле произошло и происходит в современной российской системе присуждения ученых степеней? А происходит в ней следующее: понятия и явления, ценные и значимые для науки, подменяются бюрократическими инструментами управления процессом присуждения ученых степеней, используемыми для решения бюрократических, а в силу самой природы бюрократии, и собственных (личных) задач бюрократов.

Откуда вообще появилось такое явление, как «научная специальность»? А появилось оно следующим образом. В 70-е годы прошлого столетия в советской системе присуждения ученых степеней произошла крупная (можно сказать, кардинальная) реформа, которую еще называли «сусловской» (по имени партийного «идеолога № 1» того времени – М.А. Суслова, который, как считалось, был инициатором этой реформы). Реформа затронула многие аспекты присуждения ученых степеней в СССР. В частности, вместо диссертационных советов, в которых могли защищаться представители разных наук (например, юристы защищали диссертации в одном совете вместе с философами и экономистами), были созданы так называемые «спецсоветы», в основу образования которых были положены не просто отдельные науки (юриспруденция, физика, химия, биология и т. д.): сами эти науки были разделены на части, сформированные путем объединения родственных отраслевых наук внутри той или иной общей науки. Вот эти группы родственных теоретических направлений (наук) и получили наименование «научных специальностей», на основе которых стали создаваться диссертационные советы («спецсоветы») и защищаться диссертации. Была создана «номенклатура» научных специальностей, в которой каждая научная специальность получила свое название и цифровое обозначение.

Сама по себе идея дробления науки при создании диссоветов и защите диссертаций является полезной. Логическим завершением такой идеи должно было быть создание отдельных специализированных диссертационных советов на базе общетеоретических юридических наук (общей теории права и теории государства), истории права и государства, истории учений о праве и государстве, науки гражданского права, науки уголовного права и т. д. (причем с включением в состав каждого отраслевого диссертационного совета теоретика права). Однако этого сделано не было. Причины здесь могут быть разные. В том числе и некоторые объективные сложности технического характера. Но так или иначе «научная специальность» на данный момент имеет природу вынужденной меры относительно идеального варианта организации диссертационных советов.

В градации правомерного поведения есть такое явление, которое характеризуется как «социально допустимое»: оно правом не запрещено, но пользы для общества не несет (скорее, наоборот). Например, супружеские разводы, которые общество терпит вынужденно. Примерно такую же природу имеет и такое явление, как «научная специальность»: в основном, оно является вынужденным, а значит - несовершенным. Тем не менее, для «научной специальности» создали «номенклатуру», ей выдали «паспорт», нашли у нее свой, особый предмет — «предмет научной специальности», которым подменили предметы наук.

Изложенное позволяет сделать вывод, что первая позиция в новой Номенклатуре научных специальностей в разделе юридических наук («5.1.1. Теоретико-исторические правовые науки») нуждается в исправлении. Она должна быть сформулирована следующим образом: «5.1.1. Общетеоретические (общая теория права и теория государства) и исторические юридические науки». Следует также рекомендовать бюрократам, управляющим современным российским диссертационным процессом, воздержаться от трат бюджетных (народных) денег на изготовление таких бессмысленных и вредных продуктов, как «паспорта» научных специальностей. Тем более, что при нынешней Номенклатуре научных специальностей составление этих паспортов выглядит задачей вряд ли исполнимой: предложенные абстракции будут или совсем «тощими», или «документ» потребует объема целого тома. В любом случае диссертационному процессу он не нужен.

Итак, в России приказом Министерства науки и высшего образования от 24 февраля 2021 г. № 118 утвержден новый перечень научных специальностей, по которым будут присуждаться ученые степени. О мотивах и целях этого довольно кардинального преобразования можно только догадываться. Истинные его причины скрыты. Для «широкой» научной общественности формулируются невнятные, можно сказать наивные, и маловразумительные объяснения этого явления. «Укрупнение» научных специальностей было сделано якобы «для развития междисциплинарных исследований», а также «актуализации наименований научных специальностей».

Что вообще понимать под «междисциплинарным исследованием»? Мешанину из всех наук, входящих в «укрупненную» научную специальность? И что в данном случае имеется ввиду под «дисциплиной»? Где эти дисциплины определены и зафиксированы? В учебной литературе? Термин «дисциплина» вообще не следует применять для характеристики наук, чтобы не смешивать научную проблематику с проблемами учебного процесса. Значит, речь должна идти о межнаучных исследованиях. Но таковые проводятся на стыках наук, где выявляется новая научная проблематика, формируются новые предметы наук и, как следствие, появляются новые науки. Весь этот процесс представляет собой закономерное и пропорциональное единство синтеза (обобщения информационного содержания) нескольких наук и дробления, специализации научного знания с закономерным итогом появления новых наук. Никакое объединение некоего множества наук в одной научной специальности ни к каким межнаучным («междисциплинарным») исследованиям не приведет (кроме как к упомянутому «миксу», т.е. мешанине из информационного содержания всех наук, отнесенных к той или иной научной специальности). 

Теперь об «актуализации наименований научных специальностей». Из этой формулировки следует, что некие научные специальности уже существовали и где-то были зафиксированы, а затем с помощью новой Номенклатуры были каким-то образом «актуализированы». Однако никаких средств такой «актуализации» Номенклатура 2021 г. не предоставляет. Непонятна сама природа этого процесса «актуализации».

А вот следующее обстоятельство, с которым связывается появление новой Номенклатуры, заслуживает пристального внимания. Речь идет о том, что «новая Номенклатура направлена на интеграцию современной российской науки в международное научное пространство, так как при ее создании учтены рекомендации Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР)» [8].

Вопрос об «интеграции современной российской науки в международное научное пространство» нуждается в особом рассмотрении. Что же касается упомянутой международной организации, то она  занимает антироссийскую позицию, и Россия не является ее членом. «Рекомендации» этой организации и степень их внедрения в новую российскую Номенклатуру научных специальностей должны быть обнародованы и внимательно изучены. И если эти рекомендации со стороны ОЭСР сопровождались финансовыми вливаниями, то вопрос заслуживает специального исследования научным сообществом,  соответствующими комитетами и комиссиями российского парламента, а также юрисдикционными органами российского государства.

 Создается впечатление, что составление «документов», связанных с реформой процесса присуждения ученых степеней в современной России (подобных «паспортам» научных специальностей), является одним из инструментов распределения и перераспределения финансовых поступлений от западных «партнеров», а также денежных средств, поступающих из российского бюджета.

Изменения, произошедшие в российской системе присуждения ученых степеней в связи с введением Номенклатуры научных специальностей 2021 г., не коснулись абсурдных бюрократических инструментов, используемых в этой системе[1]. Напротив, все «наработки» российской бюрократии в этой сфере, включая идею «паспортов» научных специальностей, сохранены. Эти паспорта вовсю пишутся уже для новых специальностей.

От очередного преобразования министерского центра управления наукой и образованием в России с новым его названием в виде «Минобрнауки», а также назначения нового министра, не следует ждать позитивных радикальных изменений в деле организации науки (в частности, присуждения ученых степеней) и высшего образования. Нынешний начальник «Минобрнауки» уже объявил себя сторонником болонской системы высшего образования, и чутко прислушивается только к сигналам с верхних этажей российской управленческой системы. Главой такого министерства следует назначать лицо, по своим профессиональным и человеческим качествам способное провести реформы, направленные на защиту интересов преподавателей вузов, интересов системы высшего образования и вузовской науки в России.

В кардинальной реформе нуждается само министерство «Минобрнауки». В нем должны быть полностью ликвидированы «отделы»,  занимающиеся жестоким и бессмысленным бюрократическим прессингом преподавателей вузов. Речь идет, прежде всего, о «департаменте», формулирующем в режиме «нон стоп» требования к «рабочим программам», «учебно-методическим комплексам» и т.п. и возлагающем обязанность по производству этой никому не нужной, абсолютно бесполезной для учебного процесса продукции на преподавателей вузов.

Что касается «интеграции современной российской науки в международное научное пространство», то правы те российские ученые, которые по этому поводу бьют тревогу и призывают от такой «интеграции» отказаться полностью [7].

        «Наукометрия» на западный манер, «хирши» и «скопусы» - это всё инструменты бизнеса, а для России, кроме того – способ перебро­ски научных идей заграничным «партнерам».

Не так давно по телевидению пришлось наблюдать неприглядную картину. На встрече с В.В. Путиным человек, представившийся профессором, стал робко жаловаться главе российского государства, что его не берут на работу из-за отсутствия у него публикаций в «Скопусе». Не успел жалующийся объяснить суть про­блемы, как из-за спины Президента стремительно вы­скочил его «советник», один из «внедрителей» Болонской системы в российское высшее образование. Он отгородил про­фессора от главы государства своим телом и быстро разъяснил Президенту, что «наукометрия» в России введена по слезным просьбам российских ученых. На этом тема была исчерпана. Видимо, действительно, интересы здесь задействованы серьезные.

Российские центры управления высшим образованием и диссертационным процессом в России, установив публикацию в «скопусе» условием принятия преподавателя на работу в российский вуз или для продолжения в нем работы, а также условием допуска диссертации к защите, выступают в роли загонщиков, которые гонят ученых в сети, расставленные алчными организаторами публикаций в «скопусе». А расценки у них немалые: исчисляются они в тысячах долларов USA.

Отдельно следует сказать о «болонском процессе», который не только развалил систему высшего образования в России, но теперь уже своим продуктом в виде «бакалавров» и «магистров» стал подрывать сущностные основы российского государства. Мало того, что болонская система примитивна и убога по своей сути, она российскому обществу просто чужда ментально. Неслучайно вузы «силовых структур» в России работают на основе «специалитета», т.е. по существу сохраняя советскую систему высшего образования. Странно, что эта глобальная проблема остается вне поля зрения высшего руководства страны. Видимо, слишком плотна стена взращенных на деньги Сороса российских бюрократов и «советников», контролирующих вузовский и научный процесс в России.

Примечательно, что  ни одна из политических партий, участвующих в избирательной кампании на выборах в Государственную Думу в 2021 г. и обещавших российскому народу всё что угодно, проблему ликвидации болонской системы в России не затронула. Это объясняется, скорее всего, тем, что решение этого вопроса могут оценить в основном специалисты и, следовательно, число избирателей, проголосовавших «за» в ответ на такое обещание, будет невелико. Важность решения самой проблемы будущих «парламентариев» не волновала. Справедливости ради надо отметить, что в предыдущем составе Государственной Думы за отмену в российском высшем образовании болонской системы выступала И.А. Яровая.

Отменять эту «систему» придется. Аргументы финансового характера в пользу «болонского процесса» неуместны. Вред, который он наносит российскому обществу, не может быть оправдан никакими «материальными соображениями».

Еще один вопрос, который в деле присуждения ученых степеней нужно решить срочно, - это установление запрета на приобретение ученой степени лицами, которые не имеют базового образования по данному научному профилю. Такой запрет перекроет лазейку тем, кто, не имея юридического образования,  становятся «юристами» путем «приобретения» ученой степени кандидата юридических наук. Введение названного запрета остановит и процесс так называемых «перезащит», когда субъект, например, имеющий высшее юридическое образование, становится кандидатом философских наук, затем доктором философских наук, а потом производит «перезащиту» на степень доктора юридических наук. В результате он становится обладателем ученых степеней уже по двум наукам – философии и юриспруденции, вызывая этим фактом восхищение и уважение людей, непосвященных в тонкости многоходовки.

1. Konstituciya Rossiyskoy Federacii.

2. Prikaz Ministerstva nauki i vysshego obrazovaniya Rossiyskoy Federacii ot 24 fevralya 2021 goda № 118 // SPS Konsul'tant Plyus.

3. Protasov V.N. Nekotorye problemy zaschity dissertaciy v sovre-mennoy rossiyskoy yurisprudencii // Gosudarstvo i pravo, 2013, № 5. S. 16-23.

4. Protasov V.N. Nekotorye oficial'nye kategorii i dokumenty, svyazannye s prisuzhdeniem uchenyh stepeney v sovremennoy Rossii: problemy teorii i praktiki // Gosudarstvo i pravo, 2015, № 4. S. 93-97.

5. Sinyukov V.N. Rossiyskaya pravovaya sistema. Vvedenie v obschuyu teo-riyu. M.: Norma, 2010.

6. Magaziner Ya.M. Izbrannye trudy po obschey teorii prava. SPb.: Izdatel'stvo R. Aslanova «Yuridicheskiy centr Press», 2006.

7. Nas prognuli pod Zapad. Prepodavateli vuzov Rossii b'yut trevogu /https://ria.ru/20210726/professora-1742352028.html?utm_medium=referral&utm_source=infox.sg&utm_campaign=exchange.

8. https://rg.ru/2021/04/07/ministr-falkov-utverdil-novuiu-nomenklaturu-nauchnyh-specialnostej.html.