Существующая тенденция внедрения технологий искусственного интеллекта (далее - ИИ) во все сферы человеческой деятельности не обошла стороной и уголовное судопроизводство. Тема внедрения ИИ в уголовный процесс довольно распространена, и авторы, исследующие этот вопрос предлагают различные роли для ИИ, от интеллектуального помощника следователя до независимого судьи. При этом с точки зрения теории права, предложенные в науке варианты использования ИИ в судопроизводстве в целом (не только в уголовном) можно разделить на две условные группы. В первой, ИИ воспринимается как полноценный участник судопроизводства: судья, следователь, эксперт, специалист, переводчик. Во-второй группе ИИ выступает больше как средство, как программа, используемая участниками судопроизводства для реализации их полномочий, использования прав или выполнения обязанностей. В последнем случае ИИ можно отнести к категории «технические средства» и рассмотреть вопрос внедрения ИИ в уголовное судопроизводство с точки зрения правового регулирования применения технических средств. Тем не менее любой из представленных вариантов имеет ряд особенностей и проблем, исследование которых необходимо в целях выработки направления правового регулирования возможного использования ИИ в уголовном судопроизводстве, в том числе в качестве самостоятельного участника правоотношений.

В соответствии с УПК РФ все участники уголовного судопроизводства делятся на четыре группы: суд, сторона защиты (подозреваемый, обвиняемый, адвокат и др.), сторона обвинения (прокурор, следователь, дознаватель и др.) и иные участники (эксперт, специалист, переводчик и др.). Следовательно, ИИ в качестве участника уголовного судопроизводства следует рассматривать с позиции возможного выполнения функций отправления правосудия, осуществления уголовного преследования и надзора, защиты либо иных вспомогательных действий, направленных на обеспечение судопроизводства.

В рамках обсуждения перспективы перехода к электронному судопроизводству наиболее принципиально в настоящее время в уголовно-процессуальной науке рассматривается вопрос возможности ИИ заменить судью при осуществлении правосудия.

По мнению многих авторов, гипотетическая перспектива использования ИИ вместо судьи для разрешения уголовного дела встречается с рядом этических препятствий в виде отсутствия у «робота» набора нравственных качеств доступных только человеку. В частности Д.А. Пашнев указывает на то, что нравственная оценка уголовного дела доступна человеку, но не искусственному интеллекту. К.С. Новикова акцентирует внимание на недоступности ИИ таких категорий как чувство ответственности, самоанализ, моральный самоконтроль и самосуд.

В противовес им высказываются аргументы о прямолинейной логической составляющей ИИ, превышающих человеческие возможностях скорости анализа и объема анализируемой информации, способности к повышенному сбору информации в сетевых источниках и тд.

Тем не менее, по мнению Ю.А. Цветкова несмотря на возможность ИИ обыграть человека в шахматы и другие интеллектуальные игры, ему не удастся превзойти человека в вопросе осуществления правосудия. Автор приводит вполне конкретные примеры юридической практики в которых по его мнению ИИ не сможет принять правильное решение ввиду противоречий двоичного кода и не возможности допустить ошибку, чтобы прийти к справедливому решению.

Другим существенным препятствием является необходимость обучения ИИ. И.А. Гилев и Е.В. Трапезникова указывают на риск обучения ИИ на неправильных примерах, которые в последующем приведут к неверным решениям.

На эту же особенность указывают и другие авторы, считая, что ИИ не способен проверить правильность вносимых в базу данных сведений, принимая их в качестве априори верных. В частности, провести проверку представленных органами дознания и следствия доказательств на их относимость, допустимость, достоверность и достаточность. При этом следует допустить, что логического функционала ИИ должно хватить, чтобы соотнести полученные доказательства на предмет их относимости, достоверности и достаточности, тогда как с допустимостью могут действительно возникнуть проблемы, так как ИИ попросту может не обладать всей необходимой информацией для проверки доказательств по этому критерию.

В то же время В.А. Середнев указывает на наличие у судьи «эмоциональной компетентности» с помощью которой он способен отличить правдивые показания свидетелей от тех, которым не стоит доверять. Автор также подчеркивает наличие у судьи таких качеств как совесть и честность, чувство справедливости, и способность определить злоупотребление правом, которые невозможно заменить ИИ. Однако именно на разнородность нравственных качеств у судей и в целом присущие человеку пороки указывают авторы, призывающие к электронному правосудию и необходимости использования беспристрастной машинной логики для осуществления правосудия.

В частности, С.Б. Поляков рассуждает о шаблонности мышления и бездушности основной части судей. По сути, автор ссылается на существующие проблемы профессиональной судебной деятельности, возникающие на почве профессиональной деформации, которые считает возможным преодолеть с помощь ИИ.

Другие авторы приводят в качестве аргумента влияние на принимаемые судьей-человеком решения таких факторов как усталость и эмоциональное напряжение, в то время как в решениях ИИ отсутствует эмоциональная окраска. Н.А. Колоколов с положительной стороны оценивает возможность устранения с помощью ИИ в судопроизводстве такого негативного явления как произвол.

Реальную основу под собой данный вопрос приобрел после внедрения ИИ в судебную систему ряда государств (Китай, США, Бразилия и др.). При этом практика использования ИИ в качестве лица, принимающего итоговое решение по уголовному делу, позволила выявить ряд дополнительных проблемных аспектов деятельности ИИ.

В первую очередь следует обратить внимание на то, что наличие ошибки в работе ИИ влечет множественное принятие неверных решений. Так А.И. Зазулин указывает на сбой в работе полицейской программы, который привел в 2019 году к пересмотру 10700 приговоров датских судов. Не менее примечателен случай некорректной работы программы с элементами искусственного интеллекта COMPAS, используемой в судах США. Несмотря на математически безупречные алгоритмы по построению нейронных сетей и глубокому обучению использованные в программе, анализ деятельности ИИ за период ее функционирования привел к выводам о предвзятости в отношении афроамериканцев. ИИ в результате принятия решения в отношении афроамериканцев уменьшал шансы положительного решения.

Несмотря на указанные прецеденты в ряде стран прослеживается тенденция передачи рассмотрения дел по правонарушениям и малозначительным преступлениям в исключительную компетенцию ИИ. Как отмечают А.П. Суходолов и Бычкова А.М. в Китае с 2019 года платформа «мобильного суда» вынесла более 3 миллионов судебных решений. В Индии система автоматизированных и виртуальных судов рассматривает мелкие правонарушения связанные с нарушением правил дорожного движения. В этой связи А.И. Зазулин поднимает проблему излишнего доверия к цифровым доказательствам, а следовательно, и к любым другим результатам цифровых систем (автоматизированных или нет). Это выливается в стремление автоматизации процессов судопроизводства и устранения рутинной работы человека, заменяя ее на деятельность ИИ.

Желание автоматизации процессов человеческой деятельности приводит к рассмотрению различных вариантов подключения ИИ, начиная с общих вопросов делопроизводства и заканчивая оценкой доказательств.  В том числе, озвучиваются предложения по передаче ИИ функции рассмотрения обжалуемых решений.  Однако анализ функционирования цифровых судов в таких государствах как Китай и Индия дают основания Ю.А. Морозовой отмечать неудовлетворительное отношение граждан к цифровому правосудию, а также отсутствие возможности совершения некоторых процессуальных решений на цифровых судебных платформах. Кроме того, следует помнить о том, что процессуальные возможности человека по обжалованию судебного решения ограничены. В случае, если одну из стадий обжалования (или все) передать на рассмотрение ИИ, то человек, исчерпавший свои возможности на обжалование в результате ошибки ИИ, не сможет защитить свои права.

В этой связи многие авторы поддерживая идею использования ИИ в качестве своеобразной альтернативы осуществления функций судьи, не видят возможности полной замены судьи искусственным интеллектом, а склоняются к использованию его с точки зрения специального инструмента, призванного обеспечить максимальную эффективность состава суда.

С точки зрения помощи, а не замены судьи широкое распространение получила идея, так называемого «предсказанного правосудия». В данном случае речь идет о ситуации, когда вычислительные способности ИИ применяются для анализа доказательств и составления прогноза решения, который уже будет оценивать судья, принимающий итоговое решение. Об убедительности подобного метода говорят исследования, подтверждающие 79% принятия правильных решений ИИ. Положительной стороной в подобном использовании ИИ является возможность человека исправить ошибку ИИ, если такая будет допущена.

С.В. Власова и А.А. Количенко считают, что ИИ должен быть направлен на упрощение принятия решений и оценку рисков. При этом авторы ссылаются на то, что ИИ уже активно используется в судебной системе США, например, при определении необходимости задержания подозреваемого во избежание вероятного его сокрытия от следствия или совершения нового преступления. Однако необходимо подчеркнуть, что такая помощь ИИ не должна заменять собой судью. Авторы указывают на необходимость определения границ использования систем ИИ, и отсутствие у него внутреннего убеждения.

В этой связи возникает проблема оценки доказательств. В соответствии со статьей 17 УПК РФ доказательства не имеют заранее установленной силы. Судья оценивает их исходя из своего внутреннего убеждения. Однако возникает вопрос о том, насколько будет влиять на судью утверждение ИИ о том, что один из вариантов оценки на 75% является верным. Представляется, что, так или иначе, это будет воздействовать на внутреннее убеждение судьи, тем более, что это будет подтверждаться статистическими данными о том, что ИИ в 79 % похожих ситуаций принял верное решение.

Сложность оценки доказательств, прежде всего, заключается в неизбежном противоречии доказательств, ведь они предоставляются противоборствующими сторонами и доказывают обратные факты. В этой связи возникает соблазн подключения помощника, способного анализировать и учитывать большое количество фактов и принимать решение, которое в большинстве случаев является верным.

По мнению О.В. Мичуриной, участие ИИ в оценке доказательств исключает субъективный аспект принятого судьей решения, однако несет в себе иные проблемы. Например, отсутствие нравственности у машины и наличие субъективных критериев, заложенных разработчиками в алгоритмы оценки доказательств.

Последнее утверждение поднимает достаточно серьезную проблему, связанную с закрытостью алгоритмов работы ИИ. С одной стороны, алгоритм функционирования ИИ запатентован и известен, но это не алгоритм оценки доказательств или прогнозирования судебного решения. Последние, как правило, относятся к коммерческой тайне. Так, например, приоритет в вопросе доверия может быть отдан по половому признаку, возрастному или расовому, что приведет к определенному роду дискриминации при вынесении решений, и об этом никто не узнает, так как алгоритм принятия решения ИИ скрыт в силу объективных причин или ввиду защиты коммерческой тайны.

Таким образом, И.А. Гилев и Е.В. Трапезникова приходят к выводу о непригодности ИИ для отправления правосудия ввиду его работы по принципу «черного ящика». Другими словами ИИ, созданный на технологиях нейронной сети, способен разрешить юридические дела, но не способен объяснить, как пришел к этому решению.

Тем не менее существуют и противоположные мнения о невозможности огласки алгоритмов действия ИИ в уголовном судопроизводстве ввиду необходимости соблюдения принципа тайны предварительного расследования.

В рамках исследуемой проблемы П.Н. Бирюков рассматривает случай, в котором гражданин США Э. Лумис обжаловал решение суда, основанное на заключении ИИ о высоком риске рецидива со стороны обвиняемого. В рамках обжалования обвиняемый указал, что ему не был предоставлен доступ к алгоритму программы, в связи с чем отсутствовало справедливое разбирательство. Тем не менее, суд отказал в удовлетворении жалобы.

Неоднозначности данной проблеме также добавляет тезис о бесперспективности предоставления доступа к алгоритму ИИ в виду его технологической сложности и большом объеме информации, требующих наличия специальных знаний, высокой квалификации и длительного времени для его изучения. В таком случае даже, даже если обвиняемому предоставить доступ к алгоритму ИИ, то вероятность его проверки на наличие ошибок минимальна. Более того у стороны защиты появится возможность манипулировать временем ознакомления с материалами уголовного дела, а следовательно, затягивать производство по уголовному делу.

Представляется, что рассмотренная проблема, недоступности исследования либо невозможности полноценной проверки алгоритма принятия решения ИИ, является наиболее существенной проблемой на пути привлечения ИИ в уголовное судопроизводство вместо судьи-человека. При этом высокая вероятность совпадения решений ИИ в «предсказанном правосудии» с реальными решениями суда не гарантирует правильность решения ИИ в конкретном случае. А отсутствие математической формулы оценки доказательств, оценки личности виновного лица и степени его виновности, не позволяют в полной мере проверить правильность принятого ИИ решения. К тому же существует и более глубинная проблема, связанная с отсутствием стопроцентной гарантии достоверности данных, на основе которых обучался ИИ, а также правильности принятых в процессе обучения решений, которые составляют цепочку нейронных связей ИИ и, по сути, влияют на итоговый вердикт при рассмотрении юридического дела.

Указанные обстоятельства в совокупности с 70% статистикой правильности решений ИИ позволяют прийти к выводу о том, что предоставление ИИ возможности осуществлять правосудие переводит судопроизводство в рисковую сферу деятельности на подобии предпринимательства, где возможные положительные последствия перевешивают риск ошибки. С одной стороны, подобный подход является недопустимым для сферы правосудия, но с другой стороны возможность допустить ошибку изначально закладывается в судебную систему (возможность обжаловать частные определения, как и решение суда в апелляционной и кассационной инстанции, в том числе и при пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам). В этой связи возможность передать на рассмотрение ИИ часть дел не выглядит невозможной, но только по ряду категорий дел (например, приказное производство) как это было сделано в Китае и Индии. В уголовном судопроизводстве это могут быть дела небольшой и средней тяжести, которые соответствуют установленным в законе критериям. Однако указанные критерии еще только предстоят выработке в процессе проведения дополнительного исследования. При этом также требуется выделение особого порядка судебного разбирательства для реализации идеи использования ИИ вместо судьи, по аналогии главы 40 и 40.1 УПК РФ.

Особенностью судебного разбирательства должно являться не закрепление процессуального статуса ИИ в качестве судьи, а выделение дополнительной полноценной стадии рассмотрения дела в электронном формате, где ИИ будет выступать не в качестве лица уполномоченного выносить решение, а программно-технологического комплекса, выполняющего функцию рассмотрения уголовного дела с вынесением приговора. В связи с тем, что данная стадия будет полностью функционировать за счет технологии ИИ, нормативное регулирование в ней может претерпеть некоторые изменения. В частности А.С. Шабуров отмечает, что участие в правоотношении ИИ приводит к тому, что регулирующее начало может измениться на управленческое, так как в качестве регулятора будет выступать программный код.   

Наличие подобной полностью автоматизированной стадии также требует компенсаций для обеспечения гарантий справедливого правосудия в виде дополнительных прав по обжалованию решения ИИ и т.д. Только в таком случае положительные качества рассмотрения дела ИИ (разгрузка судей, оперативное рассмотрение дела, круглосуточная обратная связь и т.д.) способны превысить фактор риска.

Отдельно следует рассмотреть возможность использования ИИ не в качестве самостоятельного участника судопроизводства, а в качестве инструмента, помощника судьи. Именно в подобном ключе рассматривают ИИ большинство авторов. В таком случае в отношении ИИ уже будет решаться вопрос не о наличии правосубъектности, а о получении соответствующего правового регулирования процесса применения ИИ. В уголовно-процессуальном законодательстве должны быть установлены критерии допустимости применения ИИ: требования к самому ИИ, определены функции, которые выполняет ИИ, лица принимающие решения о применении ИИ, а также лица использующие ИИ, способы и формы закрепления результатов применения ИИ, и процессуальное значение полученных с помощью ИИ материалов для уголовного дела.

Также следует обратиться к классификации технических средств, согласно которой можно их разделить на технические средства, используемые в доказывании (в УПК РФ они определяются общей родовой категорией «технические средства» и конкретизируются функциями применения), и иные технические средства, предназначенные для решения телекоммуникационных вопросов (подобные технические средства в УПК РФ как правило упоминаются под отдельными наименованиями в каждом конкретном случае: любые средства коммуникации, средства связи, абонентские устройства, системы видео-конференц-связи и т.д.). Подобный подход также можно применить и в отношении ИИ, так некоторые авторы разделяют сферу его применения в судопроизводстве на две группы:

1) делопроизводство в суде и общие вопросы судебного разбирательства;

2) оценка доказательств и установление юридически значимых обстоятельств.

В первом случае можно говорить о реализации организационных функций суда, выделив из них те процессы, которые доступны для автоматизации. К таким можно отнести первичную обработку заявлений в рамках производства по делам частного обвинения и поступивших в суд материалов уголовного дела в рамках частно-публичного и публичного обвинения. ИИ способен проанализировать поступившие материалы на предмет соблюдения формальных процессуальных требований, наличия ходатайств, требующих разрешения, определения подсудности, предварительной квалификации дела и определения его сложности, распределения дел между судьями и т.д.

Следует отметить, что автоматизированные системы распределения судебных дел функционируют с 2019 года, их целью является распределение нагрузки между судьями и исключение влияния на этот процесс со стороны заинтересованных лиц. Как отмечает О.А. Капустин правовую природу соответствующей системы отражает принцип случайности и равномерности. Для создания гибкой модели автоматизированного распределения дел необходим поиск баланса вышеприведенных принципов. При этом подобную систему можно использовать и для выбора защитника по назначению. 

Отдельно следует обратить внимание на то, что прослеживаемая тенденция к увеличению процедур, реализуемых дистанционно посредством видео-конференц-связи, ставит перед судопроизводством, в том числе уголовным, ряд проблем, например, связанных с идентификацией лиц, участвующих в судопроизводстве. Однако существующие технологии ИИ уже сейчас способны решить подобные проблемы за счет возможностей визуальной и речевой аутентификации, а доступ судебного ИИ к базам персональных данных увеличит эти возможности. Однако в таком случае дополнительного разрешения уже требует вопрос защиты персональных данных граждан, в том числе порядка допуска ИИ к этим данным без ущемления прав идентифицируемых лиц.

Среди вспомогательных функций к которым может быть привлечен ИИ, многие авторы указывают на возможность применения функционала ИИ по распознаванию речи для трансформации протоколов судебных заседаний из аудиоформата в письменную форму. В настоящий момент данную процедуру осуществляют секретари судебных заседаний, которые вынужден тратить время равное судебному разбирательству для того чтобы прослушать аудиозапись и преобразовать ее в письменный формат. При этом ИИ возможно использовать не только для трансформации аудиозаписи, но и для сравнения ее с аудиозаписью другой стороны, в тех случаях, когда сторона требует удостоверения записи, либо суд ссылается на невозможность подтвердить достоверность предоставленной стороной защиты записи.

Тем не менее наиболее перспективной кажется идея, так называемого, конструирования судебных решений. Способности ИИ обрабатывать большой объем информации и проводить логическую аргументацию взаимосвязи явлений, выстраивая их в цепочку согласно причинно-следственной связи, можно использовать для того, чтобы ИИ, проанализировав материалы уголовного дела сформировало проект решения суда.

Уголовно-процессуальное законодательство устанавливает перечень требований к содержанию решения суда, поэтому оно строго формализовано. При этом процесс подготовки решения не ограничен только обоснованием вынесенного решения и самой резолюцией, но также включает в себя и изложение фактов описательной части, а также решение вопросов технического характера. Этот процесс отнимает у судьи значительное количество времени, которое он может посветить рассмотрению других уголовных дел, либо изучению материалов уголовного дела в рамках подготовки к судебному заеданию. В то же время в ряде случаев эту деятельность за судью выполняет помощник судьи, подготавливая проект судебного решения в соответствии с ч. 1 ст. 244.1 УПК РФ. В этой связи некоторые авторы предлагают предоставить ИИ возможность подготовки, так называемого, «смарт-решения», основанного на анализе ИИ правовых норм и материалов дела.

К преимуществам цифровых решений суда относят: 1) непредвзятость; 2) скорость; 3) отсутствие арифметических ошибок; 4) отсутствие коррупционного фактора.

Однако риск «смарт-решений» в том, что даже если они рассматриваются не как самостоятельные решения, а только как проекты в том, что судья может полностью положиться на него, либо использовать выводы ИИ для обоснования собственных выводов, тем самым, не основывая их на своем собственном убеждении. К.С, Новикова для устранения подобных ситуаций предлагает предусмотреть формирование на утверждение судьи нескольких вариантов «смарт-решения», даже возможно с различной резолютивной частью. Тем не менее, представляется, что вариативное решение приведет лишь к запутыванию судьи либо иному влиянию на его решение, что не допустимо.  Связи с чем, предлагается предусмотреть возможность формирования проекта решения ИИ только после вынесения судьей решения в совещательной комнате.

Указанное позволяет также отметить значимость ИИ не только в качестве конструктора решений, но и в качестве информационной базы, предоставляющей сведения для судьи. В частности А.Ю .Сафонов отмечает необходимость автоматизированных систем проверки сведений о личности подсудимого на примере базы о судимости, имущественном положении и т.д. Автор ссылается на неактуальность информации собранной на стадии предварительного расследования, которая зачастую меняется. При этом сведения о наличие рецидива или других эпизодов совершенного преступления могут повлиять на квалификацию содеянного, а следовательно, и на правильность судебного решения.

Таким образом следует согласиться с авторами, отмечающими высокий потенциал использования ИИ в качестве сервисной и организационной функций.

Подводя итог по вопросу возможной замены судьи в уголовном судопроизводстве искусственным интеллектом можно выделить три основных варианта его решения:

1) подобная замена не возможна в силу отсутствия у ИИ ряда качеств и возможностей, доступных только человеку;

2) замена человека на ИИ возможна, но только в ограниченных случаях, как например, производство по не сложным, однотипным делам с невысокой степенью ответственности. При этом необходимо сохранение возможности обжалования решения ИИ, с обязательным участием судьи-человека в его рассмотрении;

3)  применение ИИ в качестве технического средства, осуществляющего ряд вычислительных или анализирующих функций, но исключительно по усмотрению суда.

При этом вопрос предоставления ИИ-судье уголовно-процессуальной правоспособности является преждевременным по следующим обстоятельствам.

В первом случае ИИ не будет выступать в качестве субъекта, так как он не будет допущен до осуществления процессуальных функций.

Во втором случае, несмотря на тот факт, что ИИ будет осуществлять функцию отправления правосудия, сам процесс судопроизводства должен претерпеть ряд изменений, в том числе с точки зрения правового регламентирования. ИИ в таком случае не будет восприниматься как самостоятельный субъект правоотношений, а как часть программно-технического комплекса организации особой стадии судопроизводства. Второй стороной в правоотношении будет выступать суд, как государственный орган, в производстве которого будет находиться уголовное дело и в распоряжении которого находится ИИ.

В третьем случае речь идет не о правовом статусе, а о необходимости установления режима правового регулирования, использования ИИ в качестве технического средства.  

Тем не менее, деятельность ИИ в уголовном судопроизводстве не ограничивается возможностью замены судьи. Большинство авторов, соглашаясь с полезностью использования ИИ для решения рутинных однотипных задач, не считают, что эта деятельность должна относиться исключительно к отправлению правосудия. В подобном ключе допускается рассматривать помощь ИИ в целях уголовного преследования. По мнению ряда авторов, внедрение ИИ в деятельность следственных органов позволит упростить системы поиска и принятия решений, что окажет влияние на  повышение трудоспособности и качества принимаемых решений.

Так, С.В. Власова считает, что ИИ в прогнозирующем будущем способен полностью заменить следователя и дознавателя по ряду дел связанных с преступлениями в сфере-IT. В качестве аргументации автор указывает на усложнение дел, связанных с высокими технологиями и необходимостью наличия соответствующих специальных знания. При этом ИИ обладая доступом к сети интернет, имеет некий набор инструментов, позволяющих ему осуществлять поиск информации, а также ее анализ и фиксацию в больших объемах.

Соглашаясь с указанной аргументацией, следует все же отметить, что, несмотря на происходящие процессы цифровизации, традиционные формы преступления останутся, хоть и претерпят некоторые изменения. При этом доступ ИИ к информации, имеющейся за рамками цифровой среды, ограничен, в связи с чем полная замена следователя на ИИ невозможна. В качестве альтернативы может быть предложен лишь процессуальный порядок предварительного следствия, при котором увеличится роль криминалистов, выполняющих отдельные поручения ИИ, по аналогии института отдельных поручений следователя. Подобный вариант предлагался некоторыми авторами при продвижении идеи отказа от предварительного расследования и передачи функций следователя судье.

Тем не менее прямо сейчас, как отмечает В.А. Родивилина использование автоматизированных систем в ходе допроса позволяет своевременно скорректировать тактику допроса. В целом же применение ИИ лицом, производящим расследование, позволит сократить временные затраты.

Если рассматривать возможность внедрения ИИ в деятельность других участников со стороны обвинения, то наиболее перспективной в этой связи является надзорная деятельность прокурора. Использование ИИ позволит четко на уровне алгоритма установить разграничение между функцией обвинения и правосудия. По мнению О.В. Мичуриной не возникнет ситуации, когда доказанность виновности лица в обвинительном заключении (постановлении) будет означать высокую вероятность обвинительного приговора. Но в случае внедрения ИИ на примере «предсказанного правосудия», это наоборот приведет к уменьшению «оправдательных» дел, так как дела с процессуальными нарушениями или недостаточностью доказательств будут отсеиваться на стадии проверки прокурора. В настоящее же время в РФ доля оправданных от общего числа подсудимых по состоянию на 2021 год равняется 0,27%.

Особо перспективным представляется передача ИИ функций иных участников судопроизводства среди которых в первую очередь следует выделить эксперта, специалиста и переводчика. В качестве эксперта можно привести систему Dare, способную давать оценку достоверности свидетельских показаний на основе анализа интонации, мимики и вербальных действий. Существуют технологии распознавания музыки, голоса, текста, изображения и т.д. В большинстве случаев вероятность принятия ими правильного решения, доходит до 90% в связи с чем, вполне допустимо считать их квалифицированными специалистами. При этом внедрение ИИ в экспертную деятельность позволит сократить временные затраты на производство экспертизы, а следовательно, будет способствовать соблюдению принципа разумности сроков в уголовном судопроизводстве.

Использование в уголовном судопроизводстве заключений вынесенных на основе анализа, проведенного ИИ может привести к разрешению вопроса соотношения между заключением эксперта и специалиста. Так как разница между заключением специалиста и эксперта не будет иметь принципиального значения, если оно составлено ИИ. Либо наоборот внесет дополнительный спор в дискуссию, в случае отнесения ИИ к одному из рассматриваемых участников судопроизводства. При этом с точки зрения правоприменения возникнет несколько вопросов. В частности, как определить наличие специальных знаний у ИИ, подтвердить его компетентность?

С другой стороны, вопрос использования ИИ вместо привлечения переводчика не обладает указанными противоречиями. Действующее судопроизводство имеет проблемы, связанные с поиском квалифицированных специалистов, подтверждением их квалификации, а также дороговизной услуг переводчика.

О.В. Волынская предлагает создать базу данных о лицах, отвечающих требованиям и давшим согласие на привлечение их в качестве переводчика по уголовному делу. По мнению автора указанный способ позволит решить проблему поиска и подбора переводчика, особенно в районах, где поиск указанных лиц затруднителен.

В то же время многие авторы отмечают перспективу применения ИИ в качестве переводчика в виду способности ИИ распознавать устную и письменную речь, а также переводить ее практически на любой язык, сведения о котором заложены в его базу данных. При этом доступ к услугам ИИ может осуществляться через государство централизовано, дистанционно и без временных ограничений. Однако в подобном случае переводчик как лицо, участвующее в судопроизводстве может фактически исчезнуть и быть полностью заменен в УПК РФ на описание функции технического средства, применяемого в случаях, когда лицо, участвующее в судопроизводстве, не владеет языком судопроизводства. И все же для полного исчезновения переводчика как субъекта уголовно-процессуальных отношений должен пройти значительный временной промежуток, требуемый для организационного и материального обеспечения подобных изменений.   

Указанное позволяет обратиться ко мнению А.Г. Соломатиной, о том, что замена судей, прокуроров, следователей и дознавателей на ИИ выглядит как попытка дегуманизации уголовного судопроизводства. В связи с чем процесс внедрения ИИ в уголовное судопроизводство должен сопровождаться изменением правового регулирования в части выработки гарантий, соответствующих происходящим процессам дегуманизации. Кроме того, следует согласиться с авторами указывающими на необходимость  действовать на упреждение, устанавливая «правила игры» еще до ее начала, то есть разрабатывать нормативные правовые акты, регламентирующие деятельность ИИ сейчас, когда он еще не получил широкого распространения в отечественном судопроизводстве.

Таким образом, следует отметить, что анализ используемых в ряде стран уголовно-процессуальных систем, основанных на деятельности ИИ, дает основания полагать, что роль ИИ в настоящий момент может заключаться в организации функционирования автоматизированной платформы электронного судопроизводства, самостоятельно рассматривающей некоторые категории дел либо в виде вспомогательного инструмента, применяемого судьей, прокурором, следователем или дознавателем при выполнении своих процессуальных функций. При этом в российской юридической науке преимущество сохраняется за точкой зрения, при которой использование ИИ в судопроизводстве имеет преимущества, но невозможно без контроля или управления со стороны человека, полноценная возможность заменить судью или следователя на ИИ не поддерживается. При этом вопросы правосубъектности ИИ в качестве иных участников судопроизводства, а также защитника требуют дальнейшего исследования.

1. Andreev V.K., Laptev V.A., Chucha S.Yu. Iskusstvenny`j intellekt v sisteme e`lektronnogo pravosudiya pri rassmotrenii korporativny`x sporov // Vestnik SPbGU. Seriya 14. Pravo. - 2020. - №1. - S. 19-34.

2. Anisimova A.S., Spiridonova M.P. K voprosu o vozmozhnostyax ispol`zovaniya texnologij iskusstvennogo intellekta v pravosudii // Yuridicheskij vestnik Dagestanskogo gosudarstvennogo universiteta. - 2021. - №3. - S. 161-165.

3. Balakshin V.S., Litvin I.I. Sovremenny`e texnicheskie sredstva i problemy` ix primeneniya v dokazy`vanii na dosudebny`x stadiyax ugolovnogo sudoproizvodstva: monografiya. - M.: Yurlitinform, 2020. - S. - 168 s.

4. Bednyakov I.L., Razvejkina N.A. Vozmozhnosti primeneniya iskusstvennogo intellekta v sudoproizvodstve / I.L. Bednyakov, N.A. Razvejkina // Vestnik Samarskogo yuridicheskogo instituta. - 2019. - № 2 (33). - S. 11-14.

5. Biryukov P.N. Iskusstvenny`j intellekt i «Predskazannoe pravosudie»: zarubezhny`j opy`t // Lex Russica. - 2019. - №11 (156). - S. 79-87.

6. Verxovny`j sud provel itogi raboty` sudov za 2021 god [E`lektronny`j resurs] // URL: https://pravo.ru/story/239027/ (data obrashheniya: 10.02.2022).

7. Vlasova S.V. K voprosu o prisposablivanii ugolovno-processual`nogo mexanizma k cifrovoj real`nosti // Biblioteka kriminalista. - 2018. - № 1. - S. 9-18.

8. Vlasova S.V., Kolichenko A.A. Iskusstvenny`j intellekt v ugolovnom sudoproizvodstve Rossii: fikciya ili real`nost`? // Sbornik trudov XVI Vserossijskix dekabr`skix yuridicheskix chtenij v Kostrome. Vserossijskaya nauchno-prakticheskaya konferenciya. V 2-x tomax. Sostaviteli N.V. Ganzha [i dr.], otv. redaktory` G.G. Bril`, V.V. Gruzdev. - 2020. - S. 255-260.

9. Voly`nskaya O.V. Prednaznachenie perevodchika v sovremennom ugolovnom sudoproizvodstve // Vestnik e`konomicheskoj bezopasnosti. - 2022. - №1. - S. 40-42.

10. Gilev I.A., Trapeznikova E.V. Chto mozhet, a chto net komp`yuter v pravoprimenenii // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2021. - №3. - S. 17-22.

11. Zazulin A. I. Pozitivny`j i negativny`j vzglyady` na cifrovizaciyu prava: v poiskax ob``ektivnoj tochki zreniya // Pravoporyadok: istoriya, teoriya, praktika. - 2022. - №1 (32). - S. 6-12.

12. Ispol`zovanie iskusstvennogo intellekta pri vy`yavlenii, raskry`tii, rassledovanii prestuplenij i rassmotrenii ugolovny`x del v sude: monografiya / pod red. dokt. yurid. nauk S.V. Zueva, kand. yurid. nauk D.V. Baxteeva. - M.: Yurlitinform, 2022. - 216 s.

13. Kapustin O.A. Organizaciya avtomatizirovannogo raspredeleniya del v federal`nom sude obshhej yurisdikcii // Zakon i pravo. - 2019. - №1. - S. 129-134.

14. Kartashov I.I., Kartashov I.I. Iskusstvenny`j intellekt: ugolovno-pravovoj i processual`ny`j aspekty` // Aktual`ny`e problemy` gosudarstva i prava. - 2021. - №17. - S. 75-89.

15. Kozubenko Yu.V. Processual`naya pravosub``ektnost` sub``ekta prestupleniya / Yu.V. Kozubenko // Rossijskoe pravo: obrazovanie, praktika, nauka. - 2019. - № 3 (111). - S. 41-48.

16. Kolokolov N.A. Eshhe raz ob iskusstvennom intellekte v pravosudii // Ugolovnoe sudoproizvodstvo. - 2020. - № 4. -S. 3 - 6.

17. Kravchuk N.V. Iskusstvenny`j intellekt kak sud`ya: perspektivy` i opaseniya / N.V. Kravchuk // Social`ny`e i gumanitarny`e nauki. Otechestvennaya i zarubezhnaya literatura. Ser. 4. Gosudarstvo i pravo: Referativny`j zhurnal. - 2021. - №1. - S. 115-122.

18. Michurina O.V. Iskusstvenny`j intellekt protiv vnutrennego ubezhdeniya: vzglyad v budushhee ugolovnogo sudoproizvodstva / O.V. Michurina // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2020. - №3. - S. 65-68.

19. Morozova Yu.A. Mezhdunarodnoe sotrudnichestvo stran - uchastnikov BRIKS v ramkax cifrovizacii ugolovnogo sudoproizvodstva // Vestnik YuUrGU. Seriya: Pravo. - 2022. - №1. - S. 30-34.

20. Morxat P.M. Vozmozhnosti, osobennosti i usloviya primeneniya iskusstvennogo intellekta v yuridicheskoj praktike / P.M. Morxat // Administrator suda. - 2018. - № 2. - S. 8-12.

21. Novikova K.S. Iskusstvenny`j intellekt kak e`lement e`lektronnogo pravosudiya: smart-reshenie i e`lektronny`e vesy` pravosudiya // Obrazovanie i pravo. - 2020. - №3. - S. 240-244.

22. Ovchinnikova O.V. Perspektivy` primeneniya iskusstvennogo intellekta v dosudebnom proizvodstve // Pravoporyadok: istoriya, teoriya, praktika. - 2022. - №1 (32). - S. 89-93.

23. Pashencev D.A., Novikova K.S. Iskusstvenny`j intellekt kak sub``ekt sudebnogo tolkovaniya prava // Obrazovanie i pravo. - 2020. - №7. - S. 198-202.

24. Polyakov S.B. Nashe mnenie: tol`ko iskusstvenny`j intellekt prinudit sud`yu k spravedlivosti // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2021. - №3. - S. 213-218.

25. Ry`zhkova A. Bot rassudit. Kak iskusstvenny`j intellekt vzhivlyayut v sudebnuyu praktiku / A. Ry`zhkova // Russkij reporter. - 2018. - № 1-2. - S. 34-35.

26. Salixov Z.M., Bagautdinov F.N. Avtomatizirovannoe raspredelenie ugolovny`x del v sude: rabota i problemy` sistemy` // Ugolovny`j process. - 2020. - № 6. - S. 84 - 90.

27. Safronov A.Yu. Ispol`zovanie informacionny`x texnologij v sude po ugolovny`m delam // Lex Russica. - 2022. - №3 (184). - S. 105-118.

28. Serednev V.A. K voprosu sudebnoj e`tiki i chelovecheskoj sushhnosti faktora sud`i, v kontekste cifrovizacii ugolovnogo sudoproizvodstva // Vestnik yuridicheskogo fakul`teta Yuzhnogo federal`nogo universiteta. - 2021. - №3. - S. 40-46.

29. Sklyarenko M.V. Iskusstvenny`j intellekt v ugolovnom sudoproizvodstve: ispol`zovanie novejshix komp`yuterny`x razrabotok v apellyacii i kassacii // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2021. - №3. - S. 190-192.

30. Smol`kova I.V. Uchastniki ugolovnogo sudoproizvodstva s neopredelenny`m processual`ny`m statusom / I.V. Smol`kova // Izvestiya BGU. - 2017. - № 2. - S. 205-210.

31. Solomatina A.G. Dopustimost` ispol`zovaniya iskusstvennogo intellekta v ugolovnom sudoproizvodstve / A.G. Solomatina // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2020. - №3. - S. 97-99.

32. Suxodolov A.P., By`chkova A.M. Iskusstvenny`j intellekt v protivodejstvii prestupnosti, ee prognozirovanii, preduprezhdenii i e`volyucii // Vserossijskij kriminologicheskij zhurnal. - 2018. - №6. - S. 753-766.

33. Fedorovich V.Yu., Ximicheva O.V., Andreev A.V. Vnedrenie texnologij informatizacii i iskusstvennogo intellekta kak perspektivny`e napravleniya razvitiya sovremennogo ugolovnogo sudoproizvodstva // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. - 2021. - № 2. - S. 205-210.

34. Czvetkov Yu.A. Iskusstvenny`j intellekt v pravosudii // Zakon. - 2021. - № 4. - S. 91 - 107.

35. Shaburov A.S. Problemy` teorii prava v usloviyax cifrovizacii obshhestva // Vestnik Ural`skogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii. - 2021. - №4. - S. 7-14.

36. Shty`mova O.X., Mal`czagov I.D. Ponyatie i znachenie opravdatel`nogo prigovora kak sredstva dostizheniya spravedlivosti pri otpravlenii pravosudiya // Zakon i pravo. - 2022. - №3. - S. 211-216.