Moscow, Russian Federation
VAC 12.00.01 Теория и история права и государства; история учений о праве и государстве
VAC 12.00.02 Конституционное право; конституционный судебный процесс; муниципальное право
VAC 12.00.10 Международное право; Европейское право
VAC 12.00.12 Криминалистика; судебно-экспертная деятельность; оперативно-розыскная деятельность
VAC 12.00.14 Административное право; административный процесс
UDK 341.1/8 Международное публичное право
GRNTI 10.07 Теория государства и права
BBK 60 Общественные науки в целом
This article examines the features of the implementation of anti-terrorism norms of international law into the national legislation of the Russian Federation. The importance of this direction of countering acts of terrorism as a warning for the international community and the Russian Federation is reflected, ways of its implementation are highlighted, and the role of warning as a deterrent is revealed.
terrorism, act of terrorism, terrorist threats, prevention of an act of terrorism, implementation, Russian Federation
Терроризм в различных его проявлениях признается преступлением как на национальном, так и на международном уровнях [1, с. 168]. В свою очередь акты терроризма как его внешнее проявление создают опасность и проблемы для каждого государства. Осознание масштабности угрозы прежде всего проявляется в их деятельности: в ужесточении законодательства, усилении международного сотрудничества, разработке новых стратегий, концепций и пр. Но нельзя игнорировать тот факт, что угрозы модернизируются, обретают новые формы, способы совершения актов терроризма меняются. В связи с этим противодействие вышеуказанным деяниям представляет еще большую важность. Сфера противодействия актам терроризма является одной из тех, для которых значение норм международного права продолжает оставаться высоким.
Следует обозначить, что в систему противодействия актам терроризма, с точки зрения данного исследования, входят несколько направлений, например, такие как борьба и предупреждение. Предупреждение представляется такой же важной деятельностью, как и организация мероприятий по борьбе с упомянутыми ранее актами, и не менее эффективной. Ведь цель предупреждения атак [террористических] с помощью превентивных мер достигается на трех различных уровнях: раннее обнаружение, исследование причин и конкретные меры по предотвращению опасности [2, c. 349]. Можно сказать, речь идет о распознавании событий до того, как они обретут статус совершенных.
Предупреждение может проявляться как посредством сотрудничества государств, будучи закрепленным непосредственно в соглашениях в виде комплекса мер, так и выражено в индивидуальной деятельности каждого из них. Так, реализация предупреждения государствами на законодательном уровне также является одним из способов проявления.
Ввиду ранее обозначенных причин и опасности, которую представляют акты терроризма, вопрос об имплементации международно-правовых норм в сфере противодействия терроризму во внутрироссийское законодательство представляется все таким же актуальным.
Как известно, международно-правовую основу противодействия терроризму формируют конвенции и дополнительные протоколы, принятые в рамках ООН. Присоединение к международным договорам, соглашениям, конвенциям влечет для государств-участников обязательства по принятию мер по имплементации сформулированных в них норм в свое внутреннее законодательство [3. c. 29]. В то же время разрыв между международно‑правовыми нормами и внутригосударственным правом, практическими действиями стран пагубно влияет на противодействие терроризму [4, с. 254].
Действующая законодательная база государств должна быть приведена в соответствие нормам международного права и иметь рабочий механизм, требующийся для ее реализации. В Российской Федерации это относится ко всей иерархической системе нормативных правовых актов.
Следует напомнить, что за правовую основу противодействия терроризму Россия принимает Конституцию Российской Федерации, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (далее – ФЗ № 35), Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», а также другие нормативные правовые акты, указанные в статье 1 ФЗ № 35.
Непосредственно в ФЗ № 35 приоритет отдается мерам предупреждения, которые также являются одним из принципов противодействия актам терроризма. В данном случае само конструктивное реагирование Российской Федерации на вышеуказанные угрозы носит предупредительный характер по отношению к указанными деяниям.
Данное реагирование осуществляется не только посредством фиксации соответствующих норм в ФЗ №35. Оно выражено и в реализации некоторых международно-правовых норм в Уголовном кодексе РФ (далее – УК РФ).
Вопросы противодействия соответствующим актам терроризма решаются на уровне национального уголовного права государств, причем международные договоры подтверждают особую роль в этой части именно национального законодательства. Исходя из смысла статьи 1 УК РФ, для того чтобы любое международно-правовое предписание уголовно-правового характера об уголовной ответственности могло действовать в правовой системе РФ, оно должно быть включено непосредственно в текст УК РФ [5. с. 116].
Так, определенные положения международных договоров отразились в УК РФ, а именно в нескольких статьях, которые требуют соответствующего изучения:
I. Несколькими международными договорами была затронута статья 205 УК РФ (Террористический акт): во-первых, статьей 2 Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г., а именно ч. 1 ст. 205 УК РФ; во-вторых, статьями 3, 4 Венской конвенции о физической защите ядерного материала и ядерных установок 1979 г. – ч. 3 ст. 205 УК РФ. Стоит заметить, что данная Конвенция внесла коррективы и в ст. 221 УК РФ (Хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ).
II. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма 1999 г. посредством статьи 2 модернизировала ст. 205.1 УК РФ (Содействие террористической деятельности), в том числе и ст. 282.3 УК РФ, (Финансирование экстремистской деятельности) и ч. 2 ст. 361 УК РФ (Акт международного терроризма).
III. Конвенция о борьбе с захватом заложников 1979 г., а именно статья 1 данной Конвенции, преобразовала ст. 206 УК РФ (Захват заложника).
IV. Гаагская конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г., непосредственно ее статья 1, напрямую указывает на ст. 211 УК РФ (Угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава).
V. Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 г. также повлияла на сущность статьи 211 УК РФ в части нормы, касающейся водного транспорта, а также на ст. 227 УК РФ «Пиратство», преступные деяния которой перечислены в ст. 3 Конвенции.
VI. Предусмотренные ст. 220 УК РФ (Незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами) действия осуществляются на уровне многостороннего сотрудничества участников Конвенции о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 г. в части статьи 2. Однако в случае со ст.ст. 220, 221 (Хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ) УК РФ не предусмотрена террористическая цель как признак деяния, несмотря на то что все составы названных здесь преступлений, согласно нормам универсальных антитеррористических конвенций, представляют варианты террористических преступлений [6, с. 105].
VII. Следует отразить еще один случай, когда сразу несколько международных договоров затрагивают одну норму УК РФ. Статья 2 Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов 1973 г., а также статья 9 Конвенции о безопасности персонала ООН и связанного с ней персонала 1994 г. осуществили свою реализацию в ст. 360 УК РФ (Нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой, либо угроза его совершения).
В то же время необходимо отметить, что Конвенция 1973 г. требует установления уголовной ответственности за «преднамеренное убийство, похищение или другое нападение против личности или свободы лица, пользующегося международной защитой, насильственное нападение на официальное помещение, жилое помещение или транспортное средство такого лица» [7], а также за угрозу совершить такое нападение, тогда как ст. 360 УК РФ предусматривает ответственность только за нападение на лиц, пользующихся международной защитой, их служебное или жилые помещения либо транспортные средства [8, с. 191].
Как можно заметить на некоторых примерах, международные нормы находятся в симбиозе с нормами уголовного закона, которые привносят из международного права дополнительный предупредительный эффект для деяний, признанных преступными на национальном уровне.
Существует мнение о том, что законодательные меры не оправданны или что террористические угрозы, которые они предвидят, не настолько реальны или серьезны, какими их считают законодатели; правительства же якобы проявляют чрезмерную реакцию перед лицом как внутреннего, так и международного давления [9, c. 14]. Согласиться с таковым нельзя ввиду того, что принимаемые меры реагирования (а также те, которые уже были приняты), оказывают упреждающее воздействие не только на государства, в которых они реализуются, но и на международное сотрудничество в сфере противодействия актам терроризма.
В заключение следует обратить внимание, что некоторые позиции из международных договоров были реализованы в представленных в исследовании статьях УК РФ не полностью, а лишь в своей конкретной части. В то же время российский законодатель использует имплементацию и ее возможности для государства, реализуя необходимые международные нормы, которые сочетаются с национальными, что можно заметить на соответствующих примерах.
В то же время важно отметить, что реализация международных антитеррористических норм носит для Российской Федерации оформленный превентивный характер, в том числе выступает сдерживающим фактором по отношению к актам терроризма, что также проецируется и на международный уровень.
1. International terrorism and law: Modern foreign studies: Sat. reviews and abstracts / RAS. INION. Social Center scientific information research Dept. jurisprudence; Rep. ed. Alferova E.V. – M., 2017. – 195 p.
2. Stock J. Terrorismus / J. Stock // Band 2 Besondere Probleme der Kriminologie / edited by H.J. Schneider. – Berlin ; New York : De Gruyter, 2009. – pp. 339–358.
3. Shakhunyants E.A. International legal obligations and domestic criminal legislation. – M.: INION, 1993. – 82 p.
4. Khlestov O.N. International terrorism: threat, countermeasures, the issue of eliminating terrorism // Russian Yearbook of International Law. 1996 – 1997.
5. Lobanov S.A., Rostunova O.S. The relationship between international and national criminal law in the field of ensuring the safety of energy activities. Moscow Journal of International Law. 2021;(4) – pp.108–122.
6. Chernyadyeva N.A. On the need to implement anti-terrorism international legal rules into Russian criminal law // Criminal Law. – 2017. – №. 1. – pp. 104–111.
7. Convention on the Prevention and Punishment of Crimes against Internationally Protected Persons, including Diplomatic Agents: adopted by resolution 3166 (XXVIII) of the UN General Assembly of December 14, 1973 // Official website of the UN. URL: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/int_protected_persons.shtml.
8. Kochoi S.M. The fight against terrorism and international law / S.M. Kochoi // All-Russian Criminological Journal. – 2014. – №. 2. – pp. 186–192.
9. Ramraj V.V. Terrorism, security, and rights: a new dialogue / V.V. Ramraj // Singapore Journal of Legal Studies. – 2002. – July. – pp. 1–15.
