Белгородская область, Россия
Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова (1, 1)
Белгородская область, Россия
Белгородская область, Россия
ГРНТИ 06.01 Общие вопросы экономических наук
ББК 65 Экономика. Экономические науки
В статье проанализировано значение реципрокности как принципа конструирования соци-альных отношений в современной экономической системе. Рассмотрены формы и виды реци-прокности, механизмы реципрокности в воспроизводстве практик взаимопомощи в местных сообществах. В ходе анализа эмпирических данных установлено, что большинство российских домохозяйств связано отношениями обмена или взаимопомощи с другими. В условиях социаль-но-экономического кризиса эти отношения приобретают особое значение. В российском об-ществе по-прежнему довольно широко распространена обобщенная и негативная реципрок-ность, особенно в рамках отношений родители – дети, а также в дружеских и партнерских отношениях. При этом распространение практик самоорганизации и взаимопомощи на мест-ном уровне способствует формированию специфических ценностей и установок взаимной от-ветственности, лежащих в основе сбалансированной или «чистой» реципрокности.
реципрокность, взаимопомощь, домохозяйство, социально-экономические отношения, местное сообщество.
В современных социологических концепциях, посвященных осмыслению источников и факторов социальных отношений и коммуникаций, существенное место занимает концепт реципрокности, под которой понимается принцип межличностных и социальных отношений, предполагающий наличие явных и латентных взаимных обязательств. А. Гелен отмечал, что «реципрокность в отношениях представляет собой основную антропологическую категорию» [1], «является непрерывной человеческой константой» [2], «реципрокность или взаимность отношений издавна известна как фундамент человеческого поведения» [2]. С точки зрения К. Штэгбауэра, реципрокность можно рассматривать как важнейшее правило, создающее основу отношений [3].
Вопрос о роли взаимопомощи в процессе эволюции человека в числе первых был рассмотрен К.Ф. Кесслером и далее П.П. Кропоткиным, которые отмечали, что помимо закона Взаимной Борьбы, в природе существует еще закон «Взаимной Помощи», который для успешности борьбы за жизнь, и в особенности для прогрессивной эволюции видов, играет гораздо более важную роль [4].
Как принцип конструирования социальных отношений реципрокности особое внимание уделялась в рамках таких социологических теорий, как теория обмена, теория социального капитала, сетевая концепция. Основоположники теории социального обмена выдвинули тезис о том, что социальное поведение людей основано на взаимодействии, сутью которого является непрерывный обмен материальными и нематериальными ресурсами, основанный на принципе реципрокности. «Социальное поведение представляет собой обмен благами, как материальными, так и нематериальными, такими как символы одобрения или престижа. Люди, которые дают много другим, пытаются получить столько же от них, и лица, которые получают много от других, находятся под давлением, чувствуя себя обязанными предоставить в ответ равноценные блага» [5].
Согласно П. Блау, далеко не все социальные отношения могут быть рассмотрены как процессы обмена, а лишь те из них, которые ориентированы на достижение целей, реализация которых возможна только в процессе взаимодействия с другими людьми и для достижения которых необходимы средства, доступные и другим людям [6].
Реципрокность является механизмом формирования и воспроизводства относительно прочных и устойчивых сетей взаимопомощи [7]. Принцип конвертации различных по своему характеру ресурсов (от материальных до символических), субъективация их нормативного объема, возможность «отсрочки» в предоставлении ответных услуг и ресурсов способствуют лабильности взаимных экспектаций участников сетей взаимопомощи и способности самих сетей к воспроизводству.
В отечественной и зарубежной науке, в том числе, в трудах С.Ю. Барсуковой, О. Безруковой, Г.В. Градосельской, М. Кастельса, М.И. Новинской, И.Р. Пригожина, И.Е. Штейнберга, М. Тёррёнен разрабатываются различные аспекты теории социальных сетей – от методологии их исследования до конкретно-эмпирического анализа формирования и функционирования сетевых отношений в тех или иных локальных группах. И всеми последователями сетевой теории реципрокность, так или иначе, концептуализируется как один из ключевых факторов устойчивости и интенсивности социальных коммуникаций.
С.Ю. Барсукова, используя социологический и экономический подходы к изучению феномена сетевых структур, обращает внимание на специфический характер реципрокных отношений, отделяя их от рыночных. В ее работах реципрокность предполагает, прежде всего, обмен ресурсами на нерыночной основе. Так, основными функциями межсемейных обменов являются: экономическая взаимопомощь, кооперация усилий и средств; создание неформального кредитования; установление стабильных отношений и контактов, как равноправных, так и доминантных; подтверждение социального статуса семьи; моральная поддержка в рамках сети, скорая психологическая помощь; трансляция этических ценностей, религиозных и этнических традиций [8].
Г.В. Градосельская на основе теории графов проанализировала распределение домохозяйств по признакам участия обмене и получении различных ресурсов (деньги, продукты, труд и др.), выделив такие категории как: «обменщики», «доноры», «потребители», «независимые» [9].
И.Е. Штейнберг исследовал сети социальной поддержки семьи, рассматривая их как особый род неформального социального института, спонтанно возникшего на основе кровного родства и дружеских связей членов семей, их взаимного интереса и личного выбора. Постулируя «неэквивалентность» обменов, доминирующую в сетях взаимопомощи, И.Е. Штейнберг, тем не менее, отмечает, что неэквивалентность может существовать лишь в специфической системе отношений, предполагающих «иную рациональность», в том числе, стремление к поддержанию и укрепление доверительных отношений [10].
По данным исследования В. Радаева, проведенного на рубеже 1990-2000-х гг., доля семей, связанных отношениями реципрокного обмена, составляет около 70 % [11]. По оценке О. Фадеевой, изучавшей взаимопомощь в сельских сообществах, «не обнаружилось ни одной семьи, которая бы не была связана отношениями обмена или помощи с другими семьями» [12]. К аналогичным результатам пришла О. Лылова, изучавшая практики взаимопомощи в сельской местности: «особенность жизни на селе такова, что каждая семья в той или иной ситуации становится донором или реципиентом услуги» [13].
В исследовании М. Тёррёнен на примере финских семей с маленькими детьми проанализировано социально-экономическое измерение реципрокности и экономических ресурсов, которые, как правило, создают основу для выживания и поддержки других ресурсов. Автор подчеркивает, что реципрокность имеет отношение как к межличностным, так и к социальным отношениям, а также к интерпретации людьми их личного благополучия [14].
Существенное методологическое значение для исследования феномена реципрокности имеет концепция социального капитала, разрабатываемая П. Бурдье, Г. Беккером, П.М. Козыревой, Дж. Коулменом, Н.М. Лебедевым, Р. Патнэмом, В.В. Радаевым, Ф. Фукуямой.
В работах данных авторов обращается внимание на ключевые факторы формирования индивидуального и коллективного социального капитала, связанные со способностью участников групп и сообществ к инвестированию собственных материальных и нематериальных активов в социальное окружение – причем, без расчета на немедленную отдачу.
Следование участниками социальных отношений взаимным экспектациям в является одним из основных факторов формирования межличностного и, в определенной мере, институционального доверия. Так, в концепции Ф. Фукуямы доверие – это возникающее у членов сообщества ожидание того, что другие его члены будут вести себя более или менее предсказуемо, честно и вниманием к нуждам окружающих [15]. Без доверия, в свою очередь, невозможно сформировать сколько-нибудь устойчивую систему отношений и рассчитывать на позитивное восприятие контрагентами многообразных социальных интересов.
Субъективная неопределенность взаимности, эквивалентности социальных обменов позволяет шкалировать реципрокность в достаточно широких пределах. Так, М. Залинс в своей классификации выделяет три формы реципрокности: обобщенную, сбалансированную и негативную. Негативная реципрокность характерна для отношений, направленных на получение каких-либо благ без намерения ответных действий. Сбалансированная реципрокность основана на обмене ресурсами приблизительно равной ценности. Обобщенная реципрокность возможна в близких отношениях, при которых один актор, давая что-либо другому, не ждет обязательных ответных действий [16].
К. Штэгбауэр выделяет 4 основных формы реципрокности:
1. Прямая («чистая») реципрокность – отношения, основанные на принципе эквивалентного обмена.
2. Обобщенная реципрокность – услуга, которая оказывается без надежды на прямую компенсацию.
3. Реципрокность статусно-ролевых отношений, при которых каждый берет и отдает, в зависмости от выполняемой социальной роли (например: врач – больной).
4. Реципрокность социальных экспектаций – люди знают, чего им ожидать от других, в зависимости от их статусов [3].
И. Штейнберг выделил три формы обмена психологическими ресурсами (совет, моральная поддержка, проявление симпатии и любви) в сетях социальной поддержки:
1. Профилактика форс-мажорных обстоятельств, совет, информация, увещевание, вмешательство в ситуацию (угроза потери работы, проблемы со здоровьем, семейные проблемы).
2. Реабилитация последствий посттравмы (потеря работы, болезнь, развод и пр.).
3. Мобилизация ресурсов сети для решения проблемы путем разделения ее на задачи и распределения этих задач по агентам сети [10].
В последние десятилетия социологическими центрами России собран ряд данных, которые позволяют проанализировать механизмы реципрокности в воспроизводстве практик взаимопомощи в местных сообществах.
В Российском лонгитюдном мониторинге, который проводился в 1990-х гг. было установлено четыре типа домохозяйств, обменивающихся ресурсами:
- «Доноры» – домохозяйства, предоставляющие трансферты;
- «Потребители» – домохозяйства, получающие трансферты;
- «Обмен» – домохозяйства, и получающие и предоставляющие трансферты;
- «Независимые» – не получающие и не предоставляющие трансферты [17].
При этом отмечалось, что частные трансферты не только восполняют дефицит государственной помощи уязвимым слоям, но и свойственны социальному обмену в целом. При сетевом анализе частных трансфертов предполагается, что единицей взаимодействия (актором) является домохозяйство. Даже если помощь направлена одному из членов семьи либо родственнику, средства и ресурсы извлекаются из общего семейного бюджета.
Готовность граждан к благотворительной деятельности непосредственно не связана с принципом реципрокности. Однако участие в благотворительности – особенно адресного характера – способствует формированию специфических ценностей и установок, связанных с социальной ответственностью, вне которой невозможна и реципрокность.
Так, Фонд «Общественное мнение» и Добро mail.ru в 2015 году провели опрос о практиках помощи и готовности помогать взрослым. Больше половины россиян сообщили, что за последний год они помогали взрослым или пожилым людям. Когда-либо помогали взрослым тяжелобольным или взрослым инвалидам 45 % опрошенных, и подавляющее большинство – 84 % – допускают, что будут помогать таким людям в будущем. Наиболее распространенными видами помощи были: денежная (49 %), вещами (33 %), делами (27 %), донорство (6 %) [18].
Авторы отчета по результатам общероссийского социологического исследования «Потенциал гражданского участия в решении социальных проблем» (Левада-Центр, 2014 г.), обращают внимание на моральные стимулы самоорганизации граждан, являющиеся специфическим проявлением реципрокности: «коллективная деятельность, целью которой являются сами отношения между людьми, радость от общения, является поводом для образования новых общественных связей, которые могут быть использованы в случае беды или чрезвычайной ситуации» [19].
Таким образом, принцип взаимности в социальных взаимодействиях является одной из основополагающих характеристик системы социальных отношений. Реципрокность является важнейшим элементом ряда социологических концепций, таких как теория обмена, теория социального капитала, сетевая концепция. Измерение феномена реципрокности на эмпирическом уровне свидетельствует, что большинство российских домохозяйств связано отношениями обмена или помощи с другими. В отличие от европейского, в российском обществе по-прежнему довольно широко распространена обобщенная и негативная реципрокность, особенно в рамках отношений родители – дети, а также в дружеских и партнерских отношениях. Тем не менее, все более широко распространяющаяся благотворительность способствует формированию специфических ценностей и установок взаимной ответственности, лежащих в основе сбалансированной или «чистой» реципрокности.
*Работа подготовлена при финансовой поддержке Отделения по гуманитарным и общественным наукам РФФИ. Грант «Реципрокность в воспроизводстве практик взаимопомощи в местных сообществах» № 17-03-00196 (рук. М.Н. Реутова).
1. Gehlen А. Moral und Hypermoral - Eine pluralistische Ethik. Frankfurt, Bonn: Athenäum, 1969.
2. Stegbauer C. Reziprozität. Einführung in soziale Formen der Gegenseitigkeit. Wiesbaden: Westdeutscher Verlag, 2002. 174 S.
3. Gehlen A. Urmensch und Spätkultur. Frankfurt, Bonn: Athenäum, 2. Auflage, 1964.
4. Кропоткин П.П. Взаимопомощь как фактор эволюции. URL: http://avtonom.org/index.php?nid=996 (дата об-ращения: 28.04.2017).
5. Homans G.C. Social Behavior as Ex-change. American Journal of Sociology. Vol. 63. 1958. PP. 597-606.
6. Blau P. Exchange and Power in Social Life. N. Y.: Wiley, 1986. P. IX.
7. Реутов Е.В., Реутова М.Н., Шавырина И.В. Проблемы и перспективы общественного участия в регионе // Вестник Белгородского государственного университета им. В.Г. Шу-хова. 2015. № 4. С.209-212.
8. Барсукова С.Ю. Нерыночные обмены между российскими домохозяйствами: теория и практика реципрокности. Препринт WP4/2004/02. М.: ГУ ВШЭ, 2004. 52 с.
9. Градосельская Г.В. Социальные сети: обмен частными Трансфертами // Социологи-ческий журнал. 1999. № 1/2. С. 156-163.
10. Штейнберг И. Психология не-эквивалентных обменов в сетях социальной поддержки городских и сельских семей // Вестник общественного мнения. 2004. № 6 (74). С. 52-57.
11. Radaev V. Urban Households in the Informal Economy // Explaining Post-Soviet Patchworks / Ed. by K. Segbers. Vol. 2. Alder-shot: Ashgate, 2001. P. 333-361.
12. Фадеева О. Межсемейная сеть: механизмы взаимоподдержки в российском селе // Неформальная экономика: Россия и мир / Ред. Т. Шанин. М.: Логос, 1999. С. 183-218.
13. Лылова О.В. Неформальная взаимопомощь в сельском сообществе // Со-циологические исследования. 2002. № 2. С. 83-88.
14. Тёррёнен М. Социально-экономическое благополучие финских семей с маленькими детьми: экономическое измере-ние реципрокности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2015. Т. XVIII. № 5 (82). С. 8-26.
15. Фукуяма Ф. Доверие: социаль-ные добродетели и путь к процветанию: Пер. с англ. М.: ООО «Издательство ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2004. 730 с.
16. Sahlins M. Zur Soziologie des primitiven Tauschs. Berliner Journal für Soziolo-gie. 1999. Nu. 9. S. 149-178.
17. Безрукова О.Н. Ресурсы и сети поддержки ответственного родительства в молодых семьях. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2011.
18. О готовности помогать взрос-лым людям. Данные опроса ФОМ от 20 июля 2016 г. URL: http://fom.ru/TSennosti/12759 (да-та обращения: 28.04.2017).
19. Волков Д., Гончаров С. Потен-циал гражданского участия в решении соци-альных проблем: Сводный аналитический от-чет - 2014. URL: http://www.levada.ru/old/sites/default/files/potencial_grazhdanskogo_uchastiya_0.pdf (дата об-ращения: 16.14.2017).
