Россия
Статья посвящена вопросу о построении другой философии истории, основанной на фундаментальной роли различия в положении речи относительно ситуации современности. Язык, сведенный к единству языковых средств выражения, передает расширение и многообразие способов обращения к языковому опыту. Это – неограниченные возможности интерпретации и дискурсивного синтеза, но имея дело, так или иначе, с тем же самым уровнем языка, невозможно получить результаты описания устройства самого языка, которые могли бы отличаться от описаний любых других явлений в естественных рамках господства высказывания. Пока язык является всего лишь привилегированным объектом познания, мы обречены на языковые апории, прерывающие познание при помощи существования повторения. Решение, согласно автору, находится в расшифровке логики различия. Автор опирается на концепции современной континентальной философии (Хайдеггер, Делез, Деррида, Фуко), чтобы показать, как процедура различия, практикуемая в социальной речи, связана с обликом современной эпохи.
современность, историческое, речь, язык, письмо, текст, различие, повторение.
Новейшее время определяется для нас непрерывающейся невозможностью положить конец ограничениям, определяющим рамочные конструкции бытования и как таковой облик эпохи, выраженный характерной фактурой работы языка. Современная социальная наука обращает внимание на возможность социальной «распаковки» любого феномена артикулирируемой разумности и, даже более того, любых проявлений жизнедеятельности субъекта, демонстрирует наличие в любом из них корня коллективной коммуницируемости. Сегодня она стоит перед задачей реконструирования связи обнаруживаемых ей внутренних направляющих социальной жизни – с границами их существования во времени, с вопросом об историчности современного. Объективно сработавшее на уровне масштабного перестроения социальных дискурсивных конструкций, критическое изменение в этом вопросе могли бы легитимизировать возможность новой эпохи. Однако, если мы готовы признавать такую постановку вопроса, мы должны принять решающим критерием перемен в структуре знания – изменения в условиях и характере научной рефлексии, презентирующей предел публично отображаемой когнитивности. Если допустить, что существует метафизическая (опорная для устойчивых коллективных реалий разума) связь, способная обосновать время как некое «единое», то это была бы связь работающих между множеством критически-обобщаемых полей коммуникации и в их пределах детерминирующих структуру этих полей состояний языка. Интеррефлексивная логика, метонимически пронизывающая всю совокупность этих полей, могла бы быть концептуирована в качестве сознания, как его можно было бы понять социально. Для общности процессов формулировки произвольного высказывания, пронизывающей всю институциональную пирамиду знания, характерна изменчивость другого рода, нежели изменчивость «производственных отношений». Язык находится на стороне не отношений, а средств производства. Антропологические исследования, например, экономика растрат Батая, доказывает, что форма контроля над материей образуется в означивании, в определении дистанций, в том, какое место определено материальной стоимости в символической структуре. Стоимость, в сущности, означает иное, нежели количество потенциально вымениваемого блага, её качество – это демонстративная мощь, нестираемая черта неравенства [1; с.191-195]. Концепты конвенциональных онтологий и когнитивных семантик вывели знак на совершенно иные позиции, покинув область представления о языке – универсальном адаптивном инструменте сознания, знак перешел в статус инстанции распоряжения бытием. Сигнатура представляется более не просто «резервуаром», помещающим материал содержания для дальнейшей передачи, она назначает бытийную интенцию любого акта, наделяет его назначением, конституирует его направление к другому, путь и судьбу в системе знаков. Бодрийяр сумел редуцировать ценность до знака отличия, сигнализирующего не власть и положение в иерархии (как, обычно, по-марксистски это трактуют), а то, что процедура различия здесь всегда уже проведена, знак предлагает засвидетельствовать в себе явление иного качества [2]. Знак является манифестацией вхождения феномена непрерываемую в структуру отсылок, поддерживающую прирост письма.
1. Батай Ж. Проклятая доля / Перев. с фр. Б.Скуратов, П. Хицкий - М.: Изд. Гнозис, 2003. - 208 с.
2. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака = Pour une critique de l’économie politique du signe : [ориг. изд. 1972] / пер. с фр. Д. Кралечкина (2003). - М. : Академический проект, 2007. - 336 с.
3. Делёз, Ж., Гваттари, Ф. Что такое философия? [Текст] / Жиль Делёз, Феликс Гваттари; перевод с французского С. Н. Зенкина. - Санкт-Петербург : Алетейя, 2013. - 286 с.
4. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дисурсе гуманитарных наук // Деррида Ж. Письмо и различие. СПб: Академический проект, 2000. - С. 352-368.
5. Деррида Ж. Differаnсе.// Гурко Е. Тексты деконструкции. Томск: Водолей, 1999. - C. 124-158.
6. Ницше Ф. Так говорил Заратустра// Ницше, сочинения в 2-х томах, том 2, издательство "Мысль", М.: 1990. - 829 с.
7. Хабермас Ю. Модерн - незавершенный проект// Политические работы. Сост. А.В. Де-нежкина; пер. с нем. Б.М. Скуратова. М.: Праксис, 2005. - С. 7-31.
8. Хайдеггер М. Вопрос о технике// «Время и бытие» (статьи и выступления) пер. Бибихи-на В.В.- М.: Республика, 1993 - С. 221-238.
9. Хайдеггер М. Путь к Языку // «Время и бытие» (статьи и выступления) пер. Бибихина В.В.- М.: Республика, 1993. - С. 259-273.
