Комический коммуникационный интернет-дискурс исследуется на материале интернет-мемов с использованием образов русских классиков и цитат, имеющих характер литературной прецедентности. Теоретическая основа статьи – концепция литературных репутаций (И.Н. Розанов) и идеи социологов П. Бурдье и М. Маклюэна. Анализируются трансформации литературных репутаций под влиянием современных аудиовизуальных технологий и ценностей. Делаются заключения о причинах популярности / непопулярности образов классиков в современном массовом сознании, явленном в интернет-пространстве; обнаруживаются новые культурные смыслы бытования литературных концептов.
классика, Интернет, мем, литературная репутация, рецепция, образ писателя, креолизованный текст, прецедентный текст
На основе интернет-мемов [5] в открытых для доступа ресурсах Рунета проследим, какие составляющие литературных репутаций писателей наиболее актуальны, и зададимся вопросами: каким трансформациям они подвергаются под влиянием технологий и ценностей современной эпохи и какие новые культурные смыслы бытования литературных концептов при этом возникают. Нас будут интересовать различные виды интернет-мемов, эксплуатирующие образы писателей: текстовые мемы (с использованием цитат и сюжетных коллизий из ключевых текстов классической литературы), мемы-картинки (реже), креолизованные тексты [4: 180-181] – «картинка + сопроводительный текст».
Степень прецедентности мемов различна [6: 163]. Большое количество интернет-мемов «литературного происхождения» или представляет собой лексические каламбуры, или обыгрывает звуковую оболочку эксплуатируемого литературного контента. Приведем несколько примеров таких поверхностных литературных мемов, «перепевающих» цитату или фамилию писателя и не предполагающих погружения в пре-текст: «Рублю бабки» (картинка с Раскольниковым); «Алло, это Грибоедов? Я тоже веган» (картинка с пингвином, говорящим по мобильнику); «Горький – сладкий» (портрет М. Горького как реклама пирожка в KFC); «Хук слева Хук справа Блок» (фотография А. Блока между двумя репродукциями портрета немецкого художника И.Г. Хука); «Лев Толстой не был толстым львом» (изображения, соответственно, писателя и льва).
В рамках нашей темы не столь важно различие между видами мемов, а потому ограничимся минимумом примеров, демонстрирующих разницу между простым мемом-каламбуром и мемом, объединяющим автора и реципиента на основе общего, пусть и поверхностного знания о предмете. Например, следующий мем-каламбур использует прием тавтологического созвучия и адресует ко всему корпусу классики, не углубляясь в ее особенности: «Русская классическая литература – все в одном классе» (на фоне типичной выпускной фотографии класса с портретами школьников в круглых рамках – вместо них классики из школьной программы от Пушкина до Горького). Второй мем представляет собой текст без картинки, черным по белому: «Вся русская литература построена целиком на страдании. Страдает либо автор, либо читатель» (вариант: «Все очень плохо. А теперь поговорим об этом подробнее на 700 страницах»). В последнем случае у автора сообщения и его адресата предполагается общее знание о психологизме русского классического романа и делается иронический намек на его многостраничность, а попутно звучит отсылка к важному для Достоевского концепту «страдание».
Представление интернет-пользователя об отечественном литературном каноне [2: 176] отражено, например, в следующем меме: «Так. Ну все. Меня не слушали, так вот они сейчас объяснят вам, в чем разница между “надел” и “одел”» (вариант: «У тебя три ошибки в одном слове») – с агрессивным видом, наступательно, шествуют Пушкин (в центре), Гоголь, Толстой, Достоевский и Чехов.
Непременное условие успешного восприятия мема, посвященного писателям, – культурная пресуппозиция: знакомство с творчеством и биографией писателя в объеме школьной программы. Например, следующий мем предполагает знание биографий русских поэтов и писателей, которые в карнавальном духе дискредитируются как «неистинные святые»: «Учителя литературы в школе заставляют 14-летних детей анализировать и понимать стихи взрослых алкашей, покончивших жизнь самоубийством».
Как и следовало ожидать, самый востребованный герой литературных мемов – находящийся в самом «ядре» национального канона Пушкин. Его центральное положение обыграно даже на метауровне: «Пушкин – это наш мем» (рядом с графическим автопортретом классика). Или так: «Сынок, уроки сделал? – Нет, еще не делал. – А че сидишь? Пушкин будет делать? – На *** мне это надо? Я умер» (последняя реплика принадлежит самому поэту). Текст: «Чукча не писатель, чукча – читатель!» – сопровождается, разумеется, изображением Пушкина, олицетворяющего писателя как такового. «Нет! Тока кружку!», – видим мы классика, отказывающегося от предложения выпить (аллюзия одновременно и на советский плакат, пропагандирующий трезвость, и на пушкинские строки «Выпьем с горя; где же кружка?»). Пушкин оказывается мифологизированным персонажем, прецедентность которого поистине неисчерпаема. А вот так переосмыслен один из последних сетевых мемовирусов «Наташа и коты»: множество Пушкиных встревоженно будят «Наташу» (жену?): «Наташ, вставай, мы “Маленькие трагедии” все дописали», «“Евгения Онегина” даже дописали», «Дописали, честно», «Мы вообще все дописали».
В большинстве интернет-мемов о Пушкине мы найдем снижающие образ классика отсылки к хрестоматийной версии его биографии, преломленной массовым сознанием (многие из них сопровождаются известными изображениями поэта – портретом кисти О. Кипренского, В. Тропинина и др.): «Картежник, бабник, дуэлянт, африканские корни»; «Первый русский рэппер не Тимати. Первый русский рэппер – А.С. Пушкин. Он классно рифмовал, имел африканские корни и погиб в перестрелке». В некоторых мемах эксплуатируется только одна из черт этого стереотипного набора, например, дуэли поэта, или его семейная жизнь (портрет поэта и текст с использованием двух эмодзи-сердечек «Любовь – это… Че ты про жену мою сказал упырь пойдем выйдем наташа не лезь я сам»), или его «донжуанский список»: «Женщины обвиняют Пушкина» – текст сопровождает графическое изображение сокрушенной фигуры поэта в окружении женщин, гневно предъявляющих ему претензии. Очевидно, что здесь репутация классика становится поводом для актуального высказывания о харассменте, порождающем информационные бури в СМИ и интернет-пространстве. Встречаются отсылки к модному певцу («Запомнить стихи Пушкина! Запомнить все песни Фейса [современный рэппер – Г.Б.] наизусть!») или к культовому фильму. Примечателен мем с кадром из «Криминального чтива» К. Тарантино: «Ну давай скажи мне про Пушкина еще раз! Ты позоришь Пушкина». Напомним, что в фильме в этой сцене один из главных героев, бандит Джулс, прежде чем убить человека, цитирует отрывок из проповедей пророка Иезекииля – замена Священного писания на имя Пушкина наводит на мысль о восприятии последнего как сакральной фигуры, эквивалентной святому или пророку.
Поскольку интернет-пользователь преимущественно аудиовизуал, в мемах немало перекличек между образами литературных классиков и героями популярных фильмов. Например, русские писатели и поэты представлены в образах «неудержимых» из одноименного фильма 2010 г. (реж. С. Сталлоне) – американского боевика с участием самых знаменитых актеров 1980–90-х гг., играющих группу элитных наемников. А сюжет другого мема – проекция двух бандитов из уже упомянутого «Криминального чтива» на главных «героев» литературного канона: Пушкин и Гоголь направляют на зрителя пистолеты со словами: «Ты прочитал Ревизора и Мертвые души? Если нет – иди и читай ***». Было бы логичнее требовать прочтения одного пушкинского и одного гоголевского текста – и встает вопрос: знал ли анонимный интернет-автор, что Пушкин отстаивает чужие авторские права?..
Закономерно, что вторая по значимости фигура в литературных интернет-мемах не Лермонтов (немногочисленные мемы сообщат нам только о его шотландском происхождении и любви к картам), а Гоголь, соперничающий народной славой с Пушкиным (как тут не вспомнить положение В. Белинского о двух направлениях русской литературы – «пушкинском» и «гоголевском»). Причем, как это неоднократно бывало последние десятилетия [3], славы писателю прибавил киносериал «Гоголь» (реж. Е. Баранов, 2017–2019), недавно вышедший в кинопрокат и отраженный в мемотворчестве: «Тебе не обязательно читать Гоголя, если ты можешь сходить на него в кино». Впрочем, некоторые мемы, отстаивая литературоцентризм, транслируют критическое отношение к сериалу: «Гоголь здорового человека (портрет писателя кисти Ф. Моллера) / Гоголь курильщика (портрет актера, играющего писателя в сериале)» (вариант: те же изображения с подписями «Хороший Гоголь / Плохой Гоголь»).
Самый «мемогенный» факт жизни и творчества Гоголя – сожжение им второго тома «Мертвых душ»: «Я тебя написал – я тебя и сожгу» (налицо одновременно апелляция к факту биографии и прецедентной фразе из «Тараса Бульбы»); «А что если Гоголь сжег второй том “Мертвых душ”, потому что писал на латинской раскладке и заметил это только на последней главе?»; «Твою книгу не раскритикуют, если…» (плюс изображение пламени); «Гоголь к Булгакову: Миш, сегодня будем зажигать. Снова вторая часть не нравится?» (Гоголь – М. Булгакову, автору знаменитой воландовской фразы «Рукописи не горят») и даже «Фильм выйдет в 4 частях, но четвертую сожгут». Примечательно, что интернет-авторы часто обыгрывают загадочные обстоятельства смерти писателя («Ребята, хватит шутить: побаловались и хватит, открывайте уже»), но совершенно игнорируют такие составляющие его репутации, как склонность к мистицизму, проповедничество, разногласия с современниками вследствие скандально знаменитых писем к друзьям и т.п. – все это, видимо, не остается в «сухом остатке» от школьной программы и не может стать надежной основой для мемов, делающих ставку на узнаваемость и общедоступность.
Среди мемов о Достоевском преобладают отсылающие к «Преступлению и наказанию» – произведению, прочно входящему в «школьный канон» и сюжетно остроумно спародированному так: «Кот нагадил в ботинки… Пожалуй, не стану ругать, а лишь намекну, что я его подозреваю. Буду держать в нервном напряжении, пока кот не раскается». Запечатлено в меме и общее представление о репутации писателя: «Мне мешает быть счастливым Достоевский в голове» (картинка с силуэтом головы ребенка, внутри которой помещен портрет писателя).
Столь же «мрачными» представляются мемотворцам и поэты из литературного канона ХХ в.: «Депрессия не приходит одна: она приводит с собой Маяковского, Есенина и Бродского». Похоже, русская литература массовому сознанию открывается как предельно пессимистичная, настраивающая на страдание и боль, а не обнадеживающая и врачующая.
Лев Толстой славен среди интернет-пользователей, прежде всего, как автор эпопеи «Война и мир», самого объемного произведения в школьной программе. Именно этому посвящена большая часть «толстовских» мемов: например, изображающий две книги – толстую и тонкую – с соответствующими надписями: «“Война и мир” / “Война и мир” без описания дуба»; «Иисус умел превращать воду в вино, а я в Войну и мир (твит от имени Льва Толстого)»; четыре квадрата: «Маг воздуха, маг огня, маг земли, Лев Толстой [понимай как «вода» – Г.Б.]»; «Перепиши меня полностью» (слова Толстого, строго взирающего на адресата) и т.п. Очевидно, что современный массовый читатель отвергает формат романа-эпопеи, а другие произведения Толстого в меньшей степени укоренены в «школьном каноне». Имя Толстого не в чести у «среднего» выпускника средней школы, знающего «Войну и мир» понаслышке, по краткому пересказу или по одной из экранизаций, и остается просто одним из имен «литературного иконостаса». Если учесть, что в русской литературе несколько писателей Толстых, то вполне понятен следующий мем, где однофамильцы практически взаимозаменяемы: «На словах ты Лев Толстой, а на деле – Алексей» (прилагается портрет Алексея Толстого). Лишь немногие могут почувствовать в нем противопоставление литературных репутаций двух Толстых, один из которых – непримиримый духоборец и, в современных понятиях, оппозиционер, а другой – сотрудничающий с властью успешный писатель.
В уже упомянутом меме «Неудержимые», где русские классики представлены в виде брутальных военных наемников, в сущности, дан весь литературный пантеон ХIХ в.: Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Некрасов, Чехов. Интересно, что среди «неудержимых» нет Гончарова, автора «Обломова», который известен всем, хотя и немногими прочитан, поскольку традиционно «потеснен» в школьной программе своими более «удачливыми» конкурентами – Достоевским, Толстым и Тургеневым. Нет среди «неудержимых» ни одного писателя ХVIII в., которые почти полностью «выпали» из школьного литературного канона. Из предшественников Пушкина видим только Грибоедова, который стойко «держится в обойме»: он не только автор комедии, ставшей непреходящим источником прецедентных фраз и выражений, но и обладатель яркой биографии (на эту тему мем «Грибоедов обожал дуэли: стрелялся несколько раз в день и бросал перчатку в лицо каждому встречному»). Из ХХ в. «повезло» только наиболее брутальным: Маяковскому и Есенину – они чаще всего являются героями интернет-мемов. Из их биографий «пригождаются» суициды и скандальные репутации (один хулиган, другой – футурист и глашатай), причем массовое сознание, разумеется, отождествляет поэтов и их лирических героев. Как видим, для того, чтобы стать популярным героем мемов, нужна не только укорененность в литературном каноне (т.е., прежде всего, в школьной программе [1: 107]), но и яркая, поражающая воображение биография, поддающаяся травестированию в духе карнавальной смеховой культуры (М.М. Бахтин). Поскольку с некоторыми классиками это проделать затруднительно (например, с Гончаровым или Некрасовым), они выпадают из поля мемотворчества или присутствуют там периферийно. Непопулярен у современного массового читателя и романтизм, что проявляется в отсутствии стойкого интереса в Рунете к Лермонтову (он фигурирует лишь в «коллективном портрете» классиков). Из триады классиков-поэтов ХХ в.: Блок, Маяковский, Есенин, – первый выпадает как сложный. Причина очевидна: современное сознание сопротивляется «двоемирному» тексту, а последние герои воспринимаются в земной, близкой плоскости, причем столь же плоско и упрощенно: один – как глашатай, другой – как хулиган.
В преддверие одного из приближающихся юбилеев: 80-летия С. Довлатова, – Дом Русского Зарубежья и вдова писателя объявили марафон мемов о нем, что подтверждает следующую мысль. А именно: мем превращается в одну из современных форм рецепции творчества писателя массовым читательским сознанием, т.е. буквально до одной картинки «свернутую» формулу восприятия творчества классика (фигура редукции). В этой связи можно отметить, как удачный мем, автору которого удалось в изящной, артистической форме, с помощью каламбура, отразить представление о литературной репутации и художественном мире писателя: «Довлатте: Кофе со вкусом вчерашней горечи, заслоняющей вчерашний позор».
1. Боева Г.Н., Шарафадина К.И. Интермедиальный ресурс текстов новых медиа как теоретическая и методическая проблема // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета технологии и дизайна. Серия 3: Экономические, гуманитарные и общественные науки, 2021. - № 1. - С. 105-113.
2. Гуськов Н.А. I Международная научная конференция «Русская литература в переводах на иностранные языки. Русский литературный канон: центры и периферия», Краков, 22-23 октября 2015 г. // Вестник СПбГУ. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика, 2016. - Вып. 3. - С. 176-179.
3. Каспэ И. Классика как коллективный опыт: литература и телесериалы // Классика и классики в социальном и гуманитарном знании / Отв. ред. И.М. Савельева, А.В. Полетаев. - М.: Новое литературное обозрение, 2009. - С. 452-489.
4. Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция // Оптимизация речевого воздействия. - М.: Высшая школа, 1990. - С. 180-186.
5. Шомова С.А. Мемы как они есть: Учебное пособие. - М.: Аспект Пресс, 2018. - 136 с.
6. Щурина Ю.В. Интернет-мемы как феномен интернет-коммуникации // Научный диалог, 2012. - Вып. 3. - С. 160-172.
